Я говорил, что лучше промолчать?

Смотрю ему вслед. Мне всегда нравился полицейский Гонсалес. Он хороший человек. Я благодарен ему за то, что он не задает лишних вопросов: я их не люблю. Особенно ненавижу, когда спрашивают, как мои дела. Потому что дела мои плохи.

29

Пятью годами ранее

Отец опять злится. Не понимаю, за что именно, и неважно; главное, во всем виноват я. Отец никогда не сердится ни на Джейми с Чейзом, ни на маму. Значит, со мной что-то не так. Я не был запланированным, долгожданным ребенком. Из-за меня отцу пришлось поменять образ жизни. Мое появление слишком многого его лишило. Это из-за меня папа стал чудовищем.

Сегодня один из худших вечеров. Я отключил сознание и стараюсь ни о чем не думать. Мама ушла на встречу с друзьями. Каждый месяц они собираются в кафе. Представляю, как она сидит сейчас с ними, пьет коктейли и смеется. Жаль, что мамы нет дома. Тогда бы она могла меня защитить. Но я хочу, чтобы мама была счастлива. Я очень люблю ее улыбку, добрую и веселую.

Наверное, у отца опять что-то стряслось на работе. Я учил уроки, как он и хотел, а потом спустился попить воды.

Отец, нервно дергая себя за волосы, лихорадочно просматривал в кухне какие-то бумаги. Конечно, мне надо было сначала доделать все задания, а потом уже выходить из комнаты. Я почти закончил, мне осталось ответить только на один вопрос. Это заняло бы не больше минуты.

Отец вопит, изрыгая проклятия, перемежая английские ругательства с испанскими. Его яростный, почти безумный взгляд пугает так, что я в ужасе зажмуриваюсь. Он поднимает меня легко, как пушинку. Мгновение – и я лечу через всю кухню. Сбиваю по дороге стул и неловко шмякаюсь на пол, успев вытянуть перед собой руку. Запястье пронзает боль, резкая и острая, хотя все же не такая сильная, как в прошлый раз. Значит, ничего страшного, перелома нет.

Меня подхватывают с пола. Все тело ноет. В челюсть врезается твердый, как камень, кулак. Отец что-то орет, смысл его слов до меня не доходит. Я даже не пытаюсь вырваться. Он снова швыряет меня в другой конец кухни, и я бьюсь лбом об угол стола. Дотрагиваюсь до свежей ссадины и чувствую, как из нее течет кровь. Сейчас отец снова встряхнет меня, снова будет кричать… Ничего не происходит. Слышится звон и новые ругательства. Затем глухой стон, глубокий вздох и удаляющиеся шаги. И, наконец, грохот захлопываемой двери.

Прерывисто дыша, с трудом раскрываю мокрые глаза. В кухне настоящий погром. Три стула сбиты и валяются на полу. Повсюду разбросаны бумаги отца, некоторые из них порваны. Рядом со мной рассыпаны осколки стекла.

Ползком осторожно отодвигаюсь от них, пока не упираюсь в угол. Прижимаю колени к груди и утыкаюсь в них носом. Меня трясет. В запястье пульсирует боль, жжется ссадина на лбу. Я захлебываюсь слезами.

30

Наши дни

Наконец-то наступила суббота. За эту неделю я так перенервничал, что отказался помогать Деклану. Мне необходим перерыв, чтобы разобраться в себе и осмыслить, во что я вляпался. К счастью, Тиффани не может со мной встретиться, потому что обещала помочь Рейчел с подготовкой к празднику. С минуты на минуту Рейчел позвонит и позовет ее к себе.

Ни малейшего желания идти на вечеринку. Хорошо, что там будет не очень много народу. По крайней мере, Рейчел на это рассчитывает.

Второй час дня. Последние минут двадцать я сижу в домашних трениках на кухне, без аппетита жую сэндвич с помидорами, авокадо и листьями салата и рассеянно поглядываю сквозь раскрытую дверь на лужайку за домом.

Бывает, я скатываюсь в меланхолию, и сегодня – один из таких дней. Мне настолько тоскливо, что я даже не стал включать телевизор. Ну ничего, пройдет. Похандрю еще несколько часов, подумаю над смыслом моей никчемной жизни, а вечером как ни в чем не бывало буду смеяться на вечеринке, словно я – самый счастливый среди гостей.

Вздыхаю и отталкиваю от себя тарелку с остатками сэндвича. Одиночество тяготит, особенно когда я в таком душевном состоянии.

– Уже наелся? – Мама заходит в кухню и, как всегда, тепло улыбается. Я ей за это благодарен. Сейчас мне очень нужна ее поддержка.

Пожимаю плечами.

– Угу.

Мама уносит мою тарелку. Подперев подбородок рукой, наблюдаю за ней.

– Кстати, мы сегодня ведем твоих братьев на матч клуба «Доджерс», – сообщает мама. Она выбрасывает недоеденный сэндвич в мусорную корзину, ставит тарелку в посудомойку и, облокотившись на стол, предостерегающе приподнимает брови. – Пожалуйста, Тайлер, куда бы ты сегодня ни отправился, не делай глупостей.

То есть не пей, не кури травку и не пропадай на целую ночь. Мама знает меня как облупленного.

Не хочу ее огорчать, однако по-другому все равно не получится. Нахмурившись, снова отворачиваюсь к лужайке. В небе ярко сияет солнце, и его блики скачут по воде в бассейне.

– Тайлер, – неожиданно тихо и устало окликает мама.

Она опускается на стул напротив меня. Встречаюсь с ней взглядом, и сердце начинает биться чаще. Не люблю, когда мама так на меня смотрит – с болью и тревогой.