Я говорил, что лучше промолчать?

Мы с шумом вваливаемся в дом и втаскиваем вещи: как-никак, собираемся провести здесь три дня. Из кухни выглядывает бабушка Мария, и мы кидаемся к ней в объятия. Я успеваю первым.

– Тише, тише, – улыбается бабушка, прижимая нас к себе.

Так получилось, что мы не виделись несколько месяцев, хотя живем всего в десяти минутах езды друг от друга.

– Вот сорванцы, вас же на другом конце улицы слышно! – смеется дедушка, выходя в коридор и надевая очки.

Дед очень плохо видит и всегда убеждает нас поменьше сидеть за компьютером: боится, что мы тоже испортим себе зрение.

Джейми и Чейз, отталкивая друг друга, бросаются к дедушке и радостно виснут у него на шее.

Держась за руки, на пороге появляются родители, оживленные и веселые. Все утро они, как дети, бегали по дому и запихивали в чемодан вещи, которые в последний момент решили взять с собой. Во время завтрака мама даже выпила шампанское, так что, как я понимаю, они с отцом настроены развлекаться на полную катушку.

– Когда самолет? – спрашивает бабушка, поглаживая меня по руке.

Она родом из Мексики и, хотя прожила здесь больше тридцати лет, до сих пор говорит с сильным испанском акцентом и иногда путает слова. Бабушка Мария – смуглая и темноволосая. Мы с папой оба в нее. А маминых родителей я никогда не видел.

– В полдень, так что лучше поторопиться! – Отец обнимает бабушку и целует ее в щеку. – Если что, сразу звоните нам.

– Пит, пожалуйста, не возите их на машине, – строго просит мама. – В прошлый раз вы проехали прямо на знак «Стоп».

Хотя отцу дали имя в честь деда, папу все называют Питером, а дедушку – коротко, Питом.

– Ну нет, Элла, этого я обещать никак не могу, – заявляет дед и подмигивает мне.

«Шевроле-корвет» появился у дедушки еще в юности и с тех пор служит ему верой и правдой. Дед обожает гонять на огромной скорости и всегда катает нас с братьями, а мы открываем все окна и чуть ли не визжим от восторга.

– В понедельник Тайлеру снимают гипс. Пожалуйста, не забудьте отвести его к врачу, – напоминает отец, обращаясь к обоим родителям, но глядя при этом на бабушку. Скорее всего, к доктору со мной пойдет именно она.

Кидаю взгляд на свой гипс, уже измызганный, испещренный надписями и рисунками. Я ношу его три недели и жду не дождусь, когда избавлюсь от него на-всегда.

– И проследите, чтобы Тайлер делал уроки, – с нажимом добавляет отец.

Он явно переживает, что эти несколько дней не сможет меня контролировать. Видимо, папа мне не доверяет, и, чтобы развеять его сомнения, я молча киваю.

– Брось, Питер, сейчас выходные, – со смехом возражает дедушка и, взъерошив седеющие волосы, похлопывает того по плечу. – Не будь занудой. Сами-то в Вегас едете, а дети должны корпеть над учебниками? Это нечестно! Правильно говорю?

Дед оборачивается к маме за поддержкой. Мама смеется. Отец, напротив, хмурится.

– Папа, Тайлеру надо заниматься, – без улыбки возражает он.

Мама, кашлянув, кивает на часы.

– Питер, нам пора. Ребята, идите сюда! – Она протягивает руки к нам с Джейми и Чейзом. – Ведите себя хорошо, ладно?

Мы целуем маму на прощание и обещаем слушаться бабушку и дедушку.

– Вы тоже ведите себя хорошо. – Дед указывает пальцем на маму и отца и выгибает бровь.

– Si, – поддерживает его бабушка. Она чмокает маму в обе щеки и строго смотрит поочередно на нее и на отца. – Алкоголя – капельку. Казино – не надо. Азартные игры – глупо!

– Si, si, – отмахивается отец. Похоже, они с мамой не намерены следовать бабушкиным советам. – Te amo, Madre[5]. Пока, пап!

Родители выходят из дома, забираются в папин «Мерседес» и, помахав нам, уезжают. Мы смотрим им вслед, пока они не скрываются из виду.

Озорно усмехаясь, дедушка поворачивается к нам.

– Ну, прокатимся с ветерком?

42

Наши дни

Я так набегался за день, что зверски проголодался, и теперь меня нисколько не раздражает, что мама опять устраивает подобие семейного ужина. Мы все собрались на кухне: я, мама, братья, Дейв… и Иден. С удовольствием уплетаю мамину лазанью «Четыре сыра». Все-таки есть несомненные плюсы в том, чтобы быть вегетарианцем: мама готовит для меня персональные блюда, поэтому мне больше достается. Вот и сейчас остальные едят мясную лазанью, а на мою не претендуют.

– Иден, что-то ты сегодня молчалива. О чем думаешь? – весело интересуется Дейв. В кои-то веки он ведет себя вполне сносно и даже улыбается дочери.

Перевожу взгляд на сидящую напротив Иден. Судя по всему, она тоже на меня смотрела. Резко опустив голову, Иден хватает вилку и суетливо ковыряется в почти полной тарелке. Иден всегда ест как птичка.

– Да я… м-м… я всего лишь… – мямлит она и, поспешно взяв еще кусочек лазаньи, начинает жевать.

Удивленно приподнимаю брови. Что это с Иден такое?

– Ну и как вам лазанья? – вмешивается мама, с улыбкой попеременно глядя на каждого из нас.

Я вижу, как много для нее значит, что мы ужинаем вместе, за одним столом. Ведь так и происходит в нормальных семьях. И пусть на самом деле мы не совсем семья, главное, что мама рада, и я не собираюсь портить ей настроение. И вообще, сегодня чудесный день: мы с Иден вдвоем идем на пирс!