Я говорил, что лучше промолчать?

Он протягивает мне ладонь, и я здоровой рукой даю ему пять. Я люблю проводить время с отцом, когда нам никто не мешает.

Выхожу из кабинки, папа ждет меня у раковины. Открываю кран, искоса поглядывая на отца. Вот уже месяц как он не распускает руки. Он чаще улыбается, а если и сердится, то отходит подальше. Теперь мы счастливы. И я отваживаюсь задать ему вопрос…

– Пап?

– Да?

Почему-то меня охватывает робость. Изучая собственные ладони под струей воды, мямлю:

– Можно… можно мне иногда играть в футбол с Дином и Джейком? – Конечно, папа всегда был против, потому что американский футбол – опасная игра, где легко получить травму. Но раз уж его характер изменился, то, может, и мировоззрение тоже? – Мы хотим попасть в школьную команду в старших классах.

– Что ты сказал? – выключив воду, нахмурившись, переспрашивает отец, хотя, я думаю, он и так все прекрасно расслышал.

Беспокойство во мне нарастает. Сердце сжимается. Тем не менее несмело повторяю:

– В футбол… иногда… можно?

– И думать забудь, – категоричным тоном заявляет отец и отворачивается, вытирая руки о джинсы.

В туалете, кроме нас, ошивается пара болельщиков, которые уже выходят.

– Папа, Дину же разрешают! – канючу я.

Чего он заупрямился? Кому будет плохо, если я немножко попинаю мячик? Я же не собираюсь заниматься этим круглыми сутками!

Отец сердито щурится.

– С Дином пусть разбираются его родители. А ты – мой сын! Я запрещаю тебе играть в футбол. Давай закроем эту тему.

Сжав зубы, отворачиваюсь к зеркалу и упрямо бормочу:

– А я все равно буду.

Я люблю папу, во всем его слушаюсь и многое готов ему простить. Почему он не разрешает мне такую мелочь? Почему мне нельзя немножко отдохнуть от учебы?

Внезапно отец хватает меня за футболку и дергает на себя.

– У тебя нет на это времени, Тайлер, – шипит он, буравя меня взглядом. От него несет пивом. Отец вновь стал злым. Я-то надеялся, что больше никогда его таким не увижу. – А в старших классах и подавно не будет. И если ты еще хоть раз – один гребаный раз – об этом заикнешься…

– Папа… – шепчу я, опуская глаза. Отец так сильно сжимает мою футболку, что костяшки пальцев побелели. Он хоть понимает, что творит? Ведь он только что нарушил свое обещание!

Быстро озираюсь. В туалете почти никого нет, только у противоположной стены какой-то парень, расхаживая туда-сюда, болтает по телефону и не обращает на нас никакого внимания. Поскольку вступиться за меня некому, пытаюсь справиться сам:

– Перестань…

Мой голос звучит, как всегда, жалобно и слабо.

Отец с силой толкает меня спиной к раковинам и с нескрываемым разочарованием и гневом качает головой. Целый месяц он не смотрел на меня так, и вот опять… Мне страшно.

Отец ерошит волосы. На его руках вздулись вены. Развернувшись, он стремительно скрывается за дверью.

Он же обещал… обещал, что никогда больше меня и пальцем не тронет. А сам…

Отец обманул меня. Больше я никогда ему не поверю. Я не такой дурак!

До конца матча я не могу сосредоточиться на игре. Сижу, не шевелясь, и смотрю в никуда, пытаясь подавить приступы тошноты. Мысли путаются. В какой-то момент отец даже спрашивает, хорошо ли я себя чувствую. Не глядя на него, отвечаю, что да, все в порядке, просто устал.

Отец и Хью беззаботно смеются, покупают еще пива… Неужели отец не видит, что я несколько недель заново учился ему доверять, а теперь все пошло прахом? Я действительно думал, что отец будет добрым, и все пойдет по-другому… Оказалось, все вранье. И я снова не чувствую себя в безопасности рядом с ним. Сегодня мы ночуем в Сан-Франциско, однако я хочу домой. К маме. Я скучаю по ней. Она не даст меня в обиду.

Когда мы уходим со стадиона, толпы болельщиков восторженно гудят и ликуют. Команда «Форти Найнерс» победила, но мне по фигу. Отец и Хью шагают впереди, а мы с Дином спешим за ними, чтобы не отстать и не потеряться. Дин оживленно рассказывает про своих любимых футболистов, не замечая, что я пропускаю его болтовню мимо ушей.

Внезапно Хью останавливается и смотрит поочередно на отца, на нас с Дином и на оставшийся позади стадион.

– Стойте-ка! Надо сфотографироваться, иначе наша мама расстроится. Правда, Дин?

– Ага! – Дин хватает меня за руку и тащит к нашим отцам.

Они с Хью обязательно делают памятные снимки после каждого матча, такая традиция.

Хью вручает какому-то прохожему телефон, и мы все вместе позируем на фоне стадиона. Дин кладет руку мне на плечо. У него и Хью на лицах сияют одинаковые радостные улыбки. Отец становится спиной к камере и большим пальцем указывает на надпись «Грейсон» на футболке.

– Тайлер, – весело окликает он меня, – повернись!

Но я не двигаюсь с места. Не хочу демонстрировать на фото нашу фамилию. Во мне словно что-то оборвалось. Не могу даже заставить себя улыбнуться.

44

Наши дни

На следующее утро, когда мы выходим из тренажерного зала, Дин вспоминает, что хотел показать мне новую выхлопную трубу, которую они вместе с отцом приладили к его машине. Мы садимся в мою «Ауди», на которой приехали в фитнес-клуб, и мчим к Дину.