Я и мой капитан

– Макс, что он такое? – наконец выдавила она тихо.

– Обыкновенный неорганический таланг с Канопуса. Я же говорил. Но ты же такая умная и самоуверенная! Ты же считаешь, если видела палубу восемь на Сириусе, то видела всю Вселенную. Да ты и близко не представляешь, какие формы жизни обитают в нашей галактике.

– Ну хватит! Я поняла. Тсс!

– На каком языке вы говорите с кораблем? – заинтересованно спросил остановившийся Рифегс. – Мой переводчик не понимает. Хотя неудивительно – его программа, наверное, темп назад в последний раз обновлялась.

– Это наречие обитателей Сол-3, – не моргнув глазками ответила Ира. Слава создателю, это хоть она помнит! – Мы изучаем диалекты землян.

– А-а-а, – понимающе протянул профессор, – эта недавно открытая раса! Я помню, читал где-то. Значит, вы – тоже ученый?! Замечательно, прекрасно, великолепно!

Так, все по плану. Он доволен. И Ирина сосредоточилась наконец.

– Входите. – Таланг отступил в сторону, хоботом приглашая Иру в просторную овальную комнату. – Это мой скромный центр управления. Сейчас поедим, а после, если позволите, я проведу для вас экскурсию по обсерватории.

Симбионт вежливо тряхнул хоботом и прошествовал в помещение. Все вертикальные поверхности центра были заняты мониторами, в основном изображающими Лейтен в разных ракурсах и приближениях: целиком и частями, с наложенными сетками магнитных полей, какой-то бегущей статистикой поверх, фокусами протуберанцев, излучениями в разных диапазонах волн и прочим. Все это находилось в непрестанном движении – поверхность звезды переливалась пламенем, трехмерные карты изгибались как электрический скат, а числа и вовсе мелькали с такой скоростью, что трудно уследить.

– Пишу работу о солнечной активности красных карликов, – пояснил профессор, заметив, как Ира остановилась в нерешительности. – Прошу.

Под мониторами вдоль стен выстроились столы с мигающими светодиодами на панелях. Точнее, тут были как высокие узкие столы, до которых Ира даже бы не дотянулась, так и низенькие широкие белоснежные столики почти у самого пола. Походила эта конструкция на книжную этажерку с асимметричными полками, над каждой из которых что-то светилось, в стену вжались разноцветные клавиши и еще какие-то штуки типа поручней. «Как мебель от эпатажного дизайнера», – подумала Ира.

– Прошу. – Рифегс указал на низенькую круглую табуретку на единственной ножке в дальнем конце комнаты. – Думаю, я правильно подогнал высоту.

Ира, поблагодарив, взобралась на сиденье рядом с квадратным столиком, уставленным цилиндрическими емкостями с разноцветной едой и напитками. Таланг разместился напротив.

– Угощайтесь. Я приготовил для вас лучшие фулонгийские деликатесы, – заявил он, потом его частицы вдруг ринулись к центру тела, отчего объем его сильно уменьшился. – Конечно, они все из автомата, сами понимаете… – скромно добавил профессор.

– Ничего, это все… это все равно замечательно, спасибо, – вежливо ответила самка. – Так вы давно тут один?

– Почти полтемпа. И так приятно, знаете, неожиданно обрести компанию.

– У нас случилась небольшая авария… – начала Ирина.

– Не беспокойтесь, мои дроиды все починят, – поспешно заверил Рифегс и с надеждой добавил: – Вы же никуда не торопитесь?

– Да, в общем…

– Вот и чудненько! – прервал он радостно. – Да вы ешьте, ешьте.

– А вы?

Таланг даже свернул свой синтезированный хобот, имитируя усмешку жителей Фулонга:

– Я не питаюсь органикой.

Симбионт, не обнаружив поблизости каких-либо столовых приборов, осторожно подтянул к себе ближайший тубус с едой и опустил в него хобот. Профессор между тем начал увлеченно рассказывать о своих исследованиях. Что для меня было бы на самом деле очень интересно, но в иных обстоятельствах. Самка же его точно слушала вполуха, не понимая и четверти терминов. Потом ученый как-то непринужденно перешел на нытье о том, как ему тут одиноко. Следом – как он выходит время от времени на поверхность, спускается с горного хребта, на котором размещена станция, вниз к кратерам и изучает почву. И что геология Лейтен-1 настолько уникальна, что он подумывает о диссертации и на эту тему.

Хм, еще бы ей не быть уникальной! Спросите у Хейви – она вас просветит.

– А вы молчите, Умтак? – Рифегс вернул поток частиц на свое место за столом.

– Вы так интересно рассказываете, профессор, – Ирина высунула хобот из третьего уже пустого контейнера, – не хотелось вас прерывать. Наверное, очень сложно заниматься такими расчетами, как ваши. Это действительно впечатляет. Я филолог, и мне все вещи, о которых вы рассказываете, даже и не снились!

По виду таланга было трудно судить, польстило ему это или нет. Но та скорость, с которой самка уничтожала запасы органики на столе, должна была положительно сказаться на его настроении.

– Я хочу вас спросить, если позволите… – Профессор замялся.

– Все что угодно, Рифегс.

– Это немного нескромно… но вот ваш… скажем так, размер вашего тела не соответств… он…

– Ах это! У меня наследственная генетическая мутация, заболевание, – выдала Ирина заготовленную легенду.

Умница моя! Все по плану. Только помни – не больше двух тонн, пожалуйста.