Я и Софи Лорен

– А у нас как эти… – он запнулся. – А можно я начну издалека? В Австралии такая есть Канберра. И там живет один отсюда, бывший… – почему-то я напрягся. – Купчик он! – мое дыхание едва ли не прервалось. – Миллионер… Он вовремя не смог… Миллиардер! Мама, папа… – перед глазами вырос рэб Цыгуткин со своим: «Благословенна память об его!» Едва не стало дурно. Я сдержался. – И недавно, перед самым Новым годом, два Дед Мороза в память о родителях… Один – он к нам, в Матрену Страстотерпицу, что на обочине, где паства победней. Да чего там, Купчик молоток! Другого – он нацелил в синагогу. А в мешках… – и он запнулся.

– Дальше, дальше!

Я во все глаза глядел на Саню.

Он печально усмехнулся:

– Интересно?

– Не то слово, продолжай!

Мы опустились на ближайшую скамейку. Мы смотрелись парой еще той.

– А в мешках там финский…

– Неужели шоколад?!

– Ты угадал! Так настоятель наш, отец Евлампий… Представляешь? – ну откуда мне – и представлять?! Я во все глаза – и не дышал. – Так он дал одну мне плитку, рот заткнуть… До чего же горький шоколад! – смахнув слезу. – А остальное – укатил к себе домой! В створки алтаря уже не входит… Нет, нужно нам учиться у евреев!

Я, конечно, обмер, не без этого. Саня, тут же:

– Слава, что с тобой?

Да, он умеет вызывать на откровенность!

И, как на приеме у врача, когда, пусть стыдно, но скрывать уже нельзя, так все запущено, – доложил я Сане про евреев.

Вот разложил по полочкам Цыгуткина. Вот маэстро Зелик и т. д.

Спектакль тот же, но другой состав и – просто исповедь на заданную тему!

А завершил санстанцией и крысой, о которой прямо:

– Вот он я!

Саня слушал совершенно оглушенный.

Но на крысе не сдержался он, заржал! Он смеялся так – я не смолчал. Люди стали озираться: ну и ну! Еврей и батюшка – о чем они хохочут?

А Саня Кривоухов, он заходится…

Когда под смехом выступили слезы – упустил я. А он же в этом деле виртуоз! Он рыдал, я Саню утешал. Но остановить я был не в силах. Узнаю я Саню Кривоухова![1]

Снова люди стали озираться: ну и ну! Евреи уже батюшек доводят…

21

И тут его прорвало наболевшим. Воздевши руку, вдохновенно побледнев, он возвысил голос, как пророк:

– Ответь мне, Слава! Ты же умный, ты ж ударник! – а «ударник» – это хорошист. – Если Бог такими разными нас сделал… То почему ж мы, б…, такие одинаковые?!

Его боль пронзила и меня:

– Господи! – я вскрикнул. – Почему же?!..

Это было двадцать лет назад!

Ответа я не знаю до сих пор.

Лечу в Израиль

* * *

Рейс транзитом через Вену. Венский самолет. Чужая речь.

Стюардессы обносили всех улыбкой, ослепительной. Они возникали каждые пять минут и на непонятном языке предлагали приятное.

Небо было такой красоты, необузданной, что хотелось разобрать его на отрывки и заучить.

Самолет купался в небе три часа…

Над Веной круг за кругом – все никак не можем сесть.

Все обеспокоенно:

– Что? Что это такое?

Стюардесса тут же:

– Венский вальс…

Пассажиры с облегчением вздохнули.

Я вздыхать крепился до последнего…

* * *

Я ж сказал: транзитом через Вену. А там аэропорт – как целый город. Я ж, кроме русского, совсем не знаю жизни. И, выходит, как глухонемой. Но одному везет, глухонемому, а другому… С моим счастьем!

А в Европе заблуждались очень многие! И непростые – академик Голомшток! Профессор Поляк! Аспирант Дельфинов, полиглот, потерялся даже в Кишиневе. А колированный профессор Кораблев спутал финских два вокзала, Южный с Северным. Но нашелся почему-то в Будапеште…

Мое сердце беспокоилось не зря. Если уж такие, как Дельфинов…

Ладно, приземлился – дальше что?

Как не потеряться навсегда?..

* * *

До отлета оставалась пара дней. Я нервничал, как перед штурмом Зимнего.

Но мой заботливый начальник Яша Вирин:

– Не волнуйся, я тебе возьму из Интернета…

– Что возьмешь?

– На английском, на французском, на китайском… «Я потерялся! Помогите мне найтись! Мне на рейс до Тель-Авива! Данке шон!»

На иврите, на испанском, на фарси…

Я же человек без языка.

Распечатал! Яша, добрый гений.

И напутствовал:

– Оно тебя спасет!..

А я же, слава богу, впечатлительный! Ночью я себе уже представил: центр Европы. Я, как блоха, дрожа на сквозняке, тяну я к людям руки: «Помогите!» И, в распечатках, тычу им в лицо: «Спасите, заблудился!» и т. д. А те проходят мимо, равнодушные. И так себя мне стало жалко, горько так, что жить мне не хотелось. Только спать…

Яша позвонил мне ранним утром. Он меня в беде не оставлял:

– Так, никаких «Спасите!», ничего! Порви и выбрось!

– Почему?!

– А потому что. «Заблудился!» – это детский лепет! Я придумал безотказный вариант. Тебе вообще там не придется волноваться! В Вене! Да!

Я чуть ли не взмолился:

– Говори!

– Нет, для начала ты ответь, вот как ты думаешь: чем хороши люди, внешностью похожие на евреев?

Я не знал.

Он как крикнет – заложило ухо:

– Тем! Что это! Евреи! И есть!

– А как это использовать на практике?

– Ну, какой ты недогадливый, очнись! – Яша уже начал кипятиться. – Ты ж там можешь потеряться? Не теряйся! Вот как увидишь ты евреев…

– Ну и что?

– Ты, главное, от них не отставай. Теперь дошло? Они и выведут на рейс до Тель-Авива!

Это было просто гениально!

И я пообещал не отставать.

* * *