Я и Ты

Под этим не подразумевается, что личность «отказывается» от своей особости, от своей инаковости; центр внимания не только в ней, но и в ней, как необходимое и осмысленное постижение бытия. Наоборот, собственная для себя сущность просто упивается своей особостью; скорее даже фикцией своей особости, которую она сама себе придумала. Ибо познать себя означает преимущественно создать обладающее значимой силой и способное ввести в заблуждение проявление самости и в лицезрении и почитании приобрести ложную видимость познания своего наличного бытия; действительное познание этого наличного бытия привело бы к самоуничтожению – или же к возрождению.

Личность рассматривает свою самость; собственная в себе сущность занимается своим Мое: мой род, моя раса, мое творчество, мой гений.

Собственная в себе сущность не принимает участия в действительности и не приобретает ее. Она отделяется от другого и стремится как можно больше взять у него через приобретение опыта и использование. Это ее динамика: самоотречение и овладение Оно, причем и то и другое происходит в недействительном. Субъект, познавая себя как собственную в себе сущность, многое себе присваивает, но из этого не вырастает субстанция, субъект остается точечным, функциональным, приобретающим опыт, использующим, и ничем более. Все его расширяющееся и многообразное наличное бытие, вся его добросовестная «индивидуальность» не поможет ему стать субстанцией.

Не существует двух типов человека, но существует два полюса человечности.

Ни один человек не является личностью в чистом виде, ни один человек не является в чистом виде особой для себя сущностью, ни один человек не является ни полностью действительным, ни полностью недействительным. Каждый живет в двойственном Я. Но существуют люди, которые настолько сильно определены своей личностью, что их можно назвать личностью, и существуют люди, которые так сильно определены особой для себя сущностью, что их можно назвать особой для себя сущностью. Подлинная история развертывается между первыми и вторыми.

Чем сильнее над человеком, чем сильнее над человечеством господствует особая для себя сущность, тем глубже погружается Я в недействительность. В такие времена личность в человеке и человечестве ведет подпольное, скрытое, как бы фиктивное существование – до тех пор, пока не будет призвана.

Человек в тем большей степени является личностью, чем сильнее в человеческой двойственности его Я проявляется Я основного слова Я – Ты.

Соответственно произнесению Я – согласно тому, что человек имеет в виду, произнося Я, – решается, к какому полюсу человечности принадлежит тот или иной человек и куда он идет. Слово «Я» – это истинный шибболет[2] человечества.

Надо только прислушаться!

Как фальшиво звучит Я в обособленном человеке! Оно может подвигнуть к сильному состраданию, когда исходит из трагических, запечатанных умолчанием противоречия с самим собой уст. Оно порождает ужас, когда вырывается из обуянных хаосом, дико, беспечно и бездумно произносящих его уст. Когда оно произносится устами тщеславными и лощеными, оно вызывает неловкость и отвращение.

Когда обособленное Я произносят с большой буквы, оно открывает позор мирового духа, униженного до положения духовности.

Но как прекрасно и правомерно звучит столь живое, столь убедительное Я Сократа! Это Я нескончаемого разговора, и атмосфера его омывает это Я на всех его путях: и перед судьями, и в заточении, и в последний час. Это Я жило в отношении к человеку, и отношение это воплощалось в диалоге. Оно верило в действительность людей и выходило к ним. Это Я пребывало с ними в действительности и не покидает их. Его одиночество никогда не могло быть покинутостью, и, когда мир людей умолкает для него, слышит он, как пандемониум произносит Ты.

Как прекрасно и правомерно звучит полное величия Я у Гёте! Это Я чистого общения с природой; она предается ему и бесконечно говорит с ним, она в откровении раскрывает ему свои секреты, но не выдает своей Тайны. Он верует в нее и говорит розе: «Так это ты», – и его Я стоит с ней в Одной Действительности. Поэтому, когда Я возвращается к себе, дух действительного остается с ним, вид солнца запечатлевается в счастливых глазах, и сонм дружественных стихий провожает человека в безмолвие смерти и становления.

Так звучит сквозь века «самодостаточное, истинное и чистое» изъяснение Я связанных единением личностей – сократовской и гетевской.