Я и ты

… На Джордж-стрит опять весна, конец октября, солнечно, безветренно, и опять парад, только участники какие-то необычные, все размалеванные, в перьях и наколках, идут полуголые, кривляются, прижимаются друг к другу и целуются взасос. На тротуарах смех, свист.

Я снова, год спустя, в Сиднее, уже не один, вместе с женой, и мы, разинув рот, впервые в жизни воочию наблюдаем сразу столько геев и лесбиянок. Ольга не выдерживает, отворачивается и тянет меня за рукав: смываемся отсюда, противно. С нами Лиля, она только хихикает, ей не привыкать, шествие ежегодное, местные не обращают внимания, зрители в основном туристы. Ольга в аэропорту сразу, со спины, узнала среди встречающих свою подругу – годы не испортили ее фигуру. Худенькая, стройная, совершенно не заикается, вылечилась уже здесь, в Австралии.

За обедом у потомственной русской дворянки Елены Юрьевны, куда мы приглашены вместе с Лилей и ее двоюродным братом Борисом, стараемся поскорее забыть о гей-параде. Лиля и Елена Юрьевна знакомы еще с Харбина, где, как я уже писал, убегая от революции, обосновались многие русские семьи. Лилин папа, поддавшись пропаганде и обещаниям золотых гор, вернулся на историческую родину и получил по полной. Елену Юрьевну жизнь забросила в Австралию, и сейчас в ее шикарном особняке за празднично накрытым столом под звон хрустальных бокалов с шампанским, все мы слушаем ее воспоминания о былом. О встречах с Александром Вертинским, Олегом Лундстремом, еще какими-то известными эмигрантами, имена которых я запамятовал. Они часто бывали в их харбинском доме, Вертинский нередко приходил с дочерьми, если отец затягивал романс, они подпевали ему. Я посматриваю на Бориса. Он весь внимание, ловит каждое слово Елены Юрьевны, ему интересно абсолютно все, что она говорит. Удивительно, этот импозантный мужчина, успешно занимающийся недвижимостью, свободно владеющий русским языком, никогда на российской земле не был, родился в Китае. Так тоже бывает.

– Елена Юрьевна, родная тетя жены моего товарища тоже жила в Харбине. Они с мужем держали кондитерскую лавку, торты выпекали, конфеты делали. Фамилия женщины была Лукашова, она вам случайно ни о чем не говорит? – спрашиваю я, не надеясь получить положительный ответ.

– Так у них весь русский Харбин сладости покупал. Конечно, знаю. Мама часто посылала меня к ним за пирожными к ужину. Куплю с дюжину, чтобы всем хватило, по дороге не выдержу и одно обязательно съем. Мама страшно ругалась, но меня без моего любимого безе не оставляла.

– А их дочь Ирина тоже, как и вы, давно в Сидней перебралась. Русский клуб держит.

– Интересно. Я слышала о нем, но ни разу там не была. Лиля, давай как-нибудь выберемся.

Мы с Ольгой дарим хозяйке кассеты и диски с записями русской классики и наших эстрадных звезд. Слушая юморную пугачевскую «Мадам Брошкину», она заулыбалась. Красивая женщина, во всем – ухоженности, манере держаться, говорить – в ней чувствуется дворянская косточка, но никакой заносчивости. Когда поставили кассету с «Волгой» и зазвучала Людмила Георгиевна Зыкина, Елена Юрьевна глубоко вздохнула, глаза повлажнели. «Издалека долго течет река Волга…» Чувствовалось, взяла за душу песня Фрадкина.

– В детстве я бывала в гостях у тетушки в Саратове, Волга там широченная, течение сильное, без взрослых я в воду не лезла, боялась, – тихо произносит Елена Юрьевна, смахивая слезу, и неожиданно цитирует Фамусова: «В Саратов, в глушь…»

Я рассказываю ей про первые выступления Вертинского после возвращения на Родину, свидетелем которых был; в Большой зал Политехнического попасть было невозможно, но там работала моя мама. «В банановом лимонном Сингапуре…» А Лундстрем и его оркестр тоже обрел популярность, ему предоставляли лучшие концертные площадки в Москве, он успешно конкурировал с оркестрами Эдди Рознера, Леонида Утесова, Константина Орбеляна.

За чаепитием мы взяли с Елены Юрьевны слово, что она приедет к нам в Москву вместе с Лилей. Пригласили и ее доктора-китайца, который не отходил от нее ни на шаг. Лиля выбралась к нам одна, Елене Юрьевне, к сожалению, здоровье не позволило.

…На сей раз я приехал в Сидней, имея на руках, помимо приглашения Лили, еще и аккредитацию на первый теннисный турнир «Мастерс», в нем выступали восемь сильнейших мастеров ракетки по итогам года. Среди них был и Евгений Кафельников. Где, вы думаете, состоялось торжественное представление участников? Ну, конечно, возле Оперы. А сами соревнования переместились в Олимпийский парк, и начало его выдалось для меня огорчительным. Нет, не сам турнир, а то, что увидел, вступив на его территорию. Ломали одну из трибун главного стадиона, откуда год назад мы восхищались красочной церемонией открытия и закрытия Игр. Невыгодно стало его содержать, слишком большие затраты на эксплуатацию.