Я — ярость

— А против Кубинского Убийцы выступит… поприветствуйте! Героиня из ваших краев! По меньшей мере наглядный экспонат! Девица из Флориды!

Арлин энергично кивает ей и убирает руку, и Челси выходит в дверной проем, под ослепительно горячий белый свет прожекторов. Ее тело — живая энергия, молния, провода под напряжением, она чувствует, как обжигающе горят мышцы и кости. Она застыла в звериной позе, руки покрыты кроваво-красным лаком, и она запрокидывает голову и воет.

Толпа впадает в экстаз. И неистовство несет ее, как волна, — крики, вопли, низкое улюлюканье. Любовь, ненависть — все одно и то же, и это намного лучше, чем безразличие.

Вот чего люди на самом деле хотят в эпоху Ярости, в постковидный период, когда они так долго держались на расстоянии от всего, что любят и ценят. Им нужно переживать, чувствовать, испытывать хоть какие-то эмоции, когда они уже готовы сдаться или так много потеряли. После стольких лет травм это — их путь к исцелению, возможность вернуться в темные пещеры, в те времена, когда люди еще не были людьми, когда они были просто стаей животных под луной.

Горло саднит, Челси опускает голову, и на ослепшие глаза спадает челка. Она… боже, как вообще можно назвать ее походку, непримиримо широкую, чванливую, первобытную, бесстрашную, злую и тяжелую? Она никогда в жизни так не ходила, никогда не стремилась занять так много места, никогда не позволяла себе выглядеть некрасиво или глупо.

Но есть что-то такое в образе Девицы из Флориды — одежда? вторая кожа? — что превращает все ее существо в нечто совершенно иное, в идею, вещь, архетип. Она как забытая богиня из второго пантеона, которой плевать на смертных, которая впитывает их вопли и принимает жертвенные подношения к кончикам своих ковбойских сапог. На ринг она проскальзывает почти под самым нижним канатом, сексуально извивается, ползет по полу, пока не оказывается на спине у ног Харлана и Ти-Джея, которые с любопытством наблюдают за ней, глядя сверху вниз. Челси делает перекат, приземляется на ноги в приседе и смотрит на Ти-Джея так, будто она — чистая энергия, будто ей нужно трахнуть его — или разорвать на части. Она ухмыляется, обнажая зубы и надеясь, что камеры это поймали.

Никогда еще она не чувствовала себя настолько… собой, притом, что это совсем не она.

Возможно, какая-то потерянная ее часть, которую Челси давно похоронила.

— Девица из Флориды, ты готова?

Харлан склоняется к ней с микрофоном, но не слишком близко, будто побаивается ее. Хорошо.

— Я взгрею его, как моего бывшего муженька, который расхаживал со своей шлюхой по «Уолмарту»! — рычит Челси.

Толпа заливается смехом, требует начать бой.

Харлан что-то еще добавляет, а потом уходит с ринга вместе со своим микрофоном. Ти-Джей поворачивается к ней, он тоже на низком старте: приподнялся на носки, руки у груди, глаза за маской быстро моргают.

— Ты готова? — шепчет он.

— Я рождена для этого, — отвечает Челси ровно в тот момент, когда звучит гонг.

Сверху опускается сверкающее меловое облако, и они запрокидывают головы, чтобы сделать фальшивый вдох, а потом переходят на новый, более глубокий уровень звериной угрозы. Первый ход за Челси, что она и делает, ныряя ему под мышку и исполняя полноценный захват «нельсон». Ти-Джей позволяет ей это, потому что так они репетировали, но в последний момент выскальзывает и делает свой выпад. Их работа — нечто на перекрестке драки, поэзии и хирургической точности, жестокая реальность, наполненная мелодраматичным артистизмом, и при этом все это реализуется с чрезвычайной осторожностью. Челси погружена в драку, но в то же время свободно движется, как вода, как жидкая ртуть. Они с Ти-Джеем будто танцуют неземное фламенко в свете прожекторов. Толпа уходит на задний план, сверху жарит, как будто там висит солнце, и в мире есть кто-то кроме них только в тот момент, когда кто-то из них прижимает другого к рингу и ждет, пока Поули досчитает до двух, а потом они снова оживают, и бой продолжается.

Близится конец боя, и все пролетело так стремительно, что Челси вздрагивает, когда Харлан объявляет, что у них осталось всего тридцать секунд. Она должна встать в определенную позу, и тогда Ти-Джей добьет ее своим фирменным движением, который они назвали «Кубинским сэндвичем» (хотя на самом деле это просто модифицированная версия убийственной комбинации Рэмпейджа). Она изображает, что оглушена, и ждет, когда он прыгнет на нее и собьет с ног. Ти-Джей так деликатен и точен, что она едва ощущает его тело на себе, даже когда падает на упругий ринг. Но когда он вжимает ее в пол, а Поули выбегает, чтоб начать отсчет, Челси понимает, что… не хочет, чтоб все так завершилось.

Ее девочка здесь.

И она смотрит.

Ее дочь, которая всю жизнь была вынуждена наблюдать за тем, как из Челси каждый вечер выбивают дерьмо, которая видела, как она сносит оскорбления и резкие комментарии, терпит любые замечания, которые Дэвид отпускает по поводу ее тела, одежды, готовки и работы.

Она не хочет проигрывать на глазах у Эллы.