Я иду искать

Юноша подошёл вплотную к нему, поборов себя, тронул цепочку наручника. Тело чуть качнулось и он едва подавил мгновенное желание отскочить. Но ничего не произошло. Лицо мёртвого было низко опущено, скрыто падающими на него волосами, кончики тёмных прядей — в засохшей крови. Макс непроизвольно задержал дыхание и упёрся руками в его грудь, ощутив влажную от капелек тумана кожу чёрного пиджака. Игорь расстегнул оба наручника и тело тяжело повалилось на едва не задохнувшегося от непроизвольного крика Макса, мягкие холодные волосы коснулись щеки, безвольно упавшие руки скользнули по нему, словно в слабой попытке ухватиться. Макс от страха почти бросил тело на пол.

Теперь они видели его лицо. Серовато-бледное в утреннем полумраке, отмеченное тем безжизненным спокойствием, какое бывает только на мёртвых лицах. Застывшие, чуть приоткрытые губы, глубоко запавшие потемневшие глазницы, провалившиеся щёки, и на одной — смазанный бурый след крови.

Не стараясь даже справиться с дрожью в руках, они положили тело на сорванную с петель дверь и спустились с ним в подвал, туда, где возле дальней стены проходили над полом какие-то трубы. Опустили его между ними — ненадёжная, ненастоящая могила, но, всё же, могила.

Макс вытащил из кармана маленькую картонную иконку и бумажную полоску с написанной на ней церковнославянскими буквами молитвой. Он не был верующим, как и никто в его семье, это был его первый и, возможно, единственный визит в церковную лавку, но Макс сам не понимал, почему это казалось ему таким важным. Он не верил, что вампира можно удержать в могиле с помощью освященных предметов, нет. Но какая-то часть души требовала, чтобы то, что они сейчас делали, было не сокрытием трупа, как пишут в циничных криминальных сводках, а — похоронами. Или, хотя бы, подобием похорон. Максу была невыносима мысль просто оставить тело в подвале брошенного дома, среди куч мусора, словно и оно было таким же мусором. Да, это — монстр, хищник, убийца, но ведь, всё-таки, это был и человек. Пусть он даже сам потерял память о своей нормальной, человеческой жизни. А вдруг не потерял? Макс боялся представить, что чувствовал он сегодня ночью, перед тем, как умереть. Умереть совсем. Что, если в нём оставалось что-то от того человека, который когда-то давно жил обычной жизнью, кого-то любил, был кому-то дорог…