Я иду искать

Оттирая грязь так, словно она нанесла мне личное оскорбление, я думала: если я боюсь только тюрьмы, даже по большей части тюрьмы, то выбор у меня есть. Когда мне было пятнадцать, я поняла: всё решают деньги. Я могу себе позволить нанять адвоката. Если не платить Ру, могу позволить самого крутого адвоката в штате. Белые люди из приличной семьи, язык которых хорошо подвешен, всегда будут в приоритете нашей замечательной судебной системы. Это несправедливо, но так ведь и есть. Если я прямо сейчас пойду к адвокату, мы двое можем сразу же явиться к окружному прокурору, опередив Ру. Заключить сделку.

Максимум мне дадут пятнадцать лет. Мысль о том, что Оливер проживёт все эти трудные годы без матери, была невыносима. Может быть, я это заслужила, но он — нет. В пятнадцать он, наверное, будет выше меня, но всё ещё ранимым и невинным, как Мэдди. Пятнадцать — эту цифру назвала Ру, чтобы меня напугать, но с учётом моего тогдашнего возраста и той жизни, которую я вела теперь, мне вряд ли дали бы максимальный срок.

Я всегда платила налоги, была достойной женой и матерью, все меня уважали. Тиг, ребёнок из неблагополучного квартала с пакетом травы в кармане, получил всего три года. Мои дела, очевидно, обстоят намного лучше. Может быть, мне даже удастся отделаться условным сроком и общественными работами.

Но «может быть» — важное слово, тем более когда речь о будущем моего ребёнка.

Что, если мне вынесут такой же приговор, как Тигу? Когда я выйду, Оливер будет старше, чем сейчас Руби — а у Руби уже есть друзья, увлечения, идеи, мнение по разным вопросам. Я не могу выбросить из жизни три года. Или два. Или даже один. Оливер менялся с каждым днём, и исследователь, вот-вот готовый сделать первый шаг, уже ничем не напоминал маленькую мягкую картофелину, которую мне вручили в роддоме. Через год он будет знать пятьдесят слов. Будет бегать, топоча, неуклюжий и очаровательный. Я не могу всё это пропустить.

И это только юридическая сторона вопроса. Если Ру расскажет мои секреты, это разрушит мой мир. Трещинами пойдёт дружба с самыми дорогими для меня людьми. Все будут знать. Мне придётся переехать. Дэвис, если и сможет меня простить, понемногу начнёт от меня отдаляться. Моя семья расколется пополам. В ночь, когда он сделал мне предложение, я обещала, что никогда его не оставлю. Я искренне так считала. Я считала так и теперь. Но если моя тайна разорвёт наш брак? Я не хотела, чтобы Мэдди, теперь уже моя Мэдди, второй раз за свою недолгую жизнь лишилась матери. Я не хотела, чтобы Оливер жил на два дома, может быть, даже два штата.

Это было всё, о чём я могла думать.

Это было всё, о чём я позволила себе думать.

На все остальные обстоятельства я не могла даже смотреть. Всё равно что на яркое солнце — так же больно. Но даже если я на них не смотрела, они никуда не девались.

Было ясно: надо либо заплатить Ру, либо сообщить всем важным для меня людям, а потом идти к адвокату.

Ванная сияла. Прихватив корзину для белья, я пошла снимать с сушилки высохшие вещи, складывать в стопки клетчатые боксеры Дэвиса, маленькие ползунки Оливера. Бельё, тёплое, как кожа, пахнущее весенней свежестью. Склонившись, я зарылась в них лицом, вдыхая чистый, сладкий аромат.

Если я кому-то и расскажу, то в первую очередь Дэвису. От этой мысли у меня сжалось сердце. Я выпрямилась, вытерла глаза мягкими ползунками. Конечно. Сначала Дэвису. Потом Шар. А после них адвокату. Хотя я не представляла, как буду смотреть Шарлотте в глаза после того, как она узнает правду. Я стольким была ей обязана. В числе всего прочего, это она подарила мне Дэвиса.

— Ты слишком классная, чтобы быть одной, — сказала она мне в самом начале нашей дружбы. Мы купили замороженный йогурт в маленькой кафешке на пляже. У самой воды стояли столики, и мы сидели бок о бок на грубой деревянной скамейке, смотрели, как катятся волны. — С Филлипом работает один красавчик, примерно твоего возраста. Он ещё не развёлся, но вот-вот собирается. Или, например, мой дантист. Он вдовец, но прошло уже почти четыре года, и думаю, он готов.

Я покачала головой.

— Ты говоришь о мужчинах, как об авокадо из продуктового. А мне сейчас совсем не хочется идти за покупками.

Улыбнувшись, Шар зачерпнула ложкой мой йогурт.

— Прости меня. Вечно я всех сватаю. Но мне так нравится быть замужем, и я хочу, чтобы все были счастливы!

На тот момент я ещё не была знакома с Филлипом, и её слова показались мне очаровательными.

— А, я знаю, кто идеально подойдёт! Мой сосед, мы живём на одной улице. Дэвис Уэй. Он такой замечательный! У него есть дочка, Мэдисон. Немного упрямая, но просто чудо. Он развёлся года два назад, и он очень, очень классный.

Я хмыкнула и сменила тему, но не прошло и трёх дней, как Шар притащила Дэвиса в «Школу Ныряльщиков» и познакомила нас, многозначительно вскидывая брови. Я была вежлива и холодна, и, осуждающе глядя на Шарлотту, спросила, чем могу быть полезна.