Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата»

– Я прочитал много исследований о том, как серийные преступники выбирают жертвы, – говорит Хоулс. – Это происходит в их обычной повседневной жизни. Допустим, вы серийный грабитель и каждый день ездите на работу на машине, как обычный человек. У вас есть одна опорная точка привязки – дом и вторая – работа. Но преступники внимательны. Они сидят, как мы здесь… – Хоулс указывает на перекресток, возле которого мы остановились, – …и замечают, к примеру, что вон там должен быть подходящий жилой комплекс.

В географическом распределении нападений в Сакраменто, говорит Хоулс, прослеживались совершенно иные закономерности, чем у залива Сан-Франциско, и это важно.

– В Сакраменто он много где побывал, но держался в пределах северо-восточных и восточных пригородов. Специалисты по географическому профилированию прозвали его «бродягой». Пути его следования были ответвлениями от опорных точек привязки. Но как только он переехал сюда, он стал регулярно ездить одной и той же дорогой. Он явно катался туда-сюда по шестьсот восьмидесятому.

Межштатная автомагистраль номер 680 – шоссе протяженностью 70 миль, проходящее с севера на юг и пересекающее центральную часть округа Контра-Коста. Большинство нападений НСВ на востоке области залива Сан-Франциско происходили вблизи этой магистрали, около половины – на расстоянии примерно мили от съезда на нее. На составленной профессионалами карте геопрофилирования я видела, что места преступлений в восточной части области залива Сан-Франциско образуют группы маленьких красных кружочков, и почти все они расположены чуть правее, или восточнее, шоссе номер 680 – красные капельки, отделившиеся от желтой вены.

– Вы прочувствуете это, пока мы будем кататься туда-сюда по шестьсот восьмидесятому, – продолжает Хоулс. – Думаю, он расширил территорию потому, что обстоятельства его жизни изменились. Не удивлюсь, если он все еще живет в Сакраменто, но ездит на работу куда-то в другой город и, пользуясь этим, совершает нападения на чужой территории.

При слове «работа» я оживляюсь. Во время нашей недавней переписки я почувствовала, что у Хоулса появились предположения о возможном роде деятельности НСВ, но от подробностей он уклоняется. Даже сейчас он ушел от моего вопроса, который предвидел.

– Дойдем и до этого.

Хоулс не из местных, он вырос не здесь. В 1978 году он был еще ребенком. Но в управлении шерифа округа Контра-Коста он проработал двадцать три года и бесчисленное множество раз выезжал на места преступлений. Кроме того, он старательно выяснял, как эта территория выглядела в те времена. Он получал допуски. Изучал сделанные с воздуха снимки. Беседовал с местными жителями. В голове у него есть карта, соответствующая октябрю 1978 года, и, пока мы едем, он сопоставляет ее с нынешней. Сбавив ход, он указывает на непроезжую улицу. Дома на ней расположены как раз за тем местом, где произошло первое в Конкорде нападение НСВ.

– А этих домов в то время здесь не было, – говорит Хоулс. – Здесь был пустырь.

Мы тормозим, паркуемся возле углового дома в тихом жилом районе. На снимке в первом деле, относящемся к нападениям на востоке области залива Сан-Франциско, – симпатичная пара с годовалой дочкой. На малышке праздничный колпак в горошек и летнее платьице, родители держат перед ней мяч – вероятно, один из подарков на день ее рождения. Ребенок улыбается фотографу, родители – в объектив. Через полтора месяца после того, как был сделан этот снимок, 7 октября 1978 года, мужа разбудило какое-то прикосновение к ступням. Он открыл глаза и вздрогнул, увидев нависшую над ним фигуру в темной лыжной маске.

– Мне нужны только деньги и еда. Если не сделаешь, как я скажу, – я вас убью. – Неизвестный держал в левой руке фонарик, в правой – револьвер.

Хоулс указывает на окно столовой – тридцать пять лет назад НСВ пробрался через него в дом и подошел к кровати супругов. Их маленькая дочка спокойно спала все время, пока длилось нападение.

Построенный в 1972 году дом – одноэтажный, L-образный и занимает четверть акра, как и другие дома квартала. Я поражаюсь, заметив, насколько эти дома похожи на другие места преступлений, которые я уже видела. Любой из них можно было с легкостью представить себе в каком-нибудь другом районе.

– Дом определенно того же типа, – говорю я.

Хоулс кивает.

– Лишь в очень немногих районах, где он совершал нападения, есть двухэтажные дома, – объясняет он. – Логично, особенно если точно знаешь, что твои жертвы спят. В двухэтажных домах всего один путь наверх и один – вниз. Там больше вероятность оказаться загнанным в угол. Кроме того, переходя от одного окна к другому, происходящее в одноэтажном доме оценить проще. А когда рыщешь между домами, скачешь через заборы, пробираешься через дворы, заметить тебя со второго этажа легче, чем с первого.