Я искал тебя тысячу лет (СИ)

И – да! Леди пропустила маленький стон, чуть слышный, томный, протяжный, немного удивлённый, трепещущий в ожидании, вторая её рука как-то случайно потерялась у Джеймса в волосах, робкая, но дарящая аккуратную ласку, Венди сомкнула реснички и капитан тогда осторожно притянул её к себе за подбородок. Малюсенький поцелуй лёг в самый уголок приоткрытых губ, понежил Венди восхитительно горячим дыханием, повторился у яблочка щеки, у крыла носика, у линии челюсти, у скулы, у самого ушка, потом снова у яблочка… Леди едва не теряла сознание от этих невинных касаний, растаяв в одновременном ощущении влюблённых губ, плохо сдерживаемых мужских выдохов, усов и бороды на своей коже.

– О, боже… – пролепетала она, и, позволив себе один разок сказать это беззвучно, теперь стала сопровождать каждый следующий поцелуй дрожащим шёпотом – боже… боже… боже…

Джеймсу, который, кстати, почти не пил, казалось, что он употребил как минимум три, а то и четыре бутылки крепкого вина, каждый новый тихий стон – ещё один глоток, он плыл, с трудом отдавая себе отчёт в интенсивности объятия и в том, чтобы увести кисть от подбородка к шее сквозь корни волос с деликатностью, а не сделать резкое, пугающее движение. На всякий случай задержав руку у ушка, он стал скользить к затылку неторопливо, чтобы Венди могла предугадать его намерение и сообщить, если не захочет, чтобы он дотрагивался до неё там, и леди на секунду отстранилась от него, восстанавливая дыхание, открыла глаза и тихо кивнула. Осторожная тёплая ладонь обняла шею сзади, Венди попробовала немного отклониться в неё, пробуя, как это, когда тебя держат в руках заботливо и нежно, микроскопическая слезинка блеснула, и Джеймс, переполненный любовью, стёр её с лица маленькой леди своей собственной щекой. Он прошептал:

– Поцелую… – и коснулся губами губ в самом центре, утопая в сахарном ощущении того, как Венди застенчиво целует его в ответ.

Есть особый шарм в поцелуях, которые не нарушают границы, а лишь дразнят, манят это сделать, но скромничают. От таких поцелуев долго потом ходишь шальной, они оставляют секретики, не раскрывают всех тайн, берегут великую нежность и обещают – пока только обещают! – неминуемо утонуть в самом прекрасном чувстве на всём белом свете. Оторваться от подобного поцелуя можно лишь в одной единственной ситуации: если кто-то или что-то вдруг вторглось в мгновение извне, иначе мгновение растягивается в бесконечность, а бесконечность оборачивается потом счастливой секундой… длившейся минуты… Или часы…

– Капитан!

Джеймсу показалось, что голос верного Сми глухо прозвучал откуда-то издалека, например, с борта корабля, тогда как сам он находился глубоко на дне, укрытый толщей океана своих эмоций. Но Джеймс был в каюте, а Сми – всего-то за дверью.

– Капитан!

– Джеймс… – выдохнула Венди сквозь ласковые касания губ.

– М-м…

Интересно, как может бархат голоса звучать одновременно и ниже, и выше обычного?

– Вас зовёт… мистер Сми…

– М-м-м…

– Пардон, капитан, – уже жалобно послышалось с палубы, – просто тут.. э. Э-э? Гм.

Хрипловато-скрипучий голос внезапно осёкся, как будто срочное дело, по которому Сми звал капитана, резко отменилось, было слышно, что коротенькие боцманские ножки потоптались у двери в личные покои капитана и удалились. Джеймс нехотя отдалился от маленькой леди и открыл глаза, в которых Венди сразу же заблудилась.

– М-м… – подушечка большого пальца всё-таки решилась коснуться уголка девичьего рта и нарисовать вокруг него благодарный, невесомый контур, – Венди… леди Венди. Я отлучусь. Узнаю, что у них там приключилось.

– Да…

Одухотворённый капитан оставил один, самый нежный из всех, поцелуй на кончике вендиного носика, встал, склонился в реверансе, и ещё одно касание губ ласково кольнуло тыльную сторону ладони.

– А пока… вот, я Вам обещал… – он удалился в кладовую и вынес оттуда крупную стеклянную банку, полупустую, с густым содержимым желтоватого цвета, – Пусть Вас не пугает вид, эта мазь вполне приятно пахнет, а, главное, – очень эффективна. Лично меня сильно выручает в подобных делах… единственное, лучше, наверное, наносить на ночь, чтобы на Вашем платье не осталось жирных пятен… но тут как хотите, конечно. Если воспользуетесь ею сейчас, то уже к утру будете, как новенькая.

– Спасибо, Джеймс

Она взяла увесистую банку, осмотрела её, опустила взгляд и едва ли различимо спросила:

– А у Вас есть ещё?

– Прошу прощения?..

– Ну… если я всё потрачу…

– О… – Джеймс чуть не ударил себя по лбу, он ведь видел только две гематомы и не имел представления, в каком состоянии на самом деле находится Венди, а ведь она просила не обнимать её крепко, – о. Венди… ради бога, не тревожьтесь об этом, я сделаю ещё, все нужные травы и коренья у меня под боком… скажите мне, если Вам… не хватит…

– Спасибо, Джеймс. Извините меня.

– Я рад, что могу оказать хоть какую-то помощь… и умоляю Вас, перестаньте, пожалуйста, передо мной извиняться. Вы, Венди, ни в чём не виноваты. Если Вам… говорили обратное… забудьте об этой гадкой лжи навсегда.