Я историю излагаю... Книга стихотворений

Художнику хочется, чтобы картина
Висела не на его стене,
Но какой-то серьезный скотина
Торжественно блеет: «Не-е-е…»

Скульптору хочется прислонить

К городу свою скульптуру,
Но для этого надо сперва отменить
Одну ученую дуру.

И вот возникает огромный подвал,

Грандиозный чердак,
Где до сих пор искусств навал
И ярлыки: «Не так».

И вот возникает запасник, похожий

На запасные полки,
На Гороховец, что с дрожью по коже
Вспоминают фронтовики.

На Гороховец Горьковской области

(Такое место в области есть),
Откуда рвутся на фронт не из доблести,
А просто, чтоб каши вдоволь поесть.

Беззлобная ругань

«Дура ты психическая!» Эта ругань
с детства не забылась.
Говорилось не от злости —
от любви и страсти.

И еще — от века меланхолии,

словно ископаемые кости,
возгласы: «Ах вы, малохольные!
Где вам уберечься от напасти!»

Нет, сентиментальности привиться

в сих микрорайонах невозможно.
Нечего изображать провидца!
В этом отношенья все же можно.

Вот он, потолок сентиментальности —

если вместо пошлости и сальности
слышится душевное и сердобольное,
ласковое, ироническое:
«Дура ты психическая!
Дура малохольная!»

«Отрывисто разговаривал…»

Отрывисто разговаривал,
все «Да!» и «Нет!» повторял
и словно бы — выговаривал,
и вроде — не одобрял.
Он прежде — как будто рассказывал.
А нынче — как будто приказывал,
как будто бы в телефон
давал указания он.

Повыгладился, поуспокоился

изрядно мятый пиджак,
повыкатился из-под пояса
литой наливной пузяк.

Коронки высокой пробы

на зубы гнилые надел,
а в дуплах — новые пломбы.
Хватало все-таки дел.

Он жил с единственным стулом,

худым маргарином пропах,
а нынче — его костюмам
тесно в его шкафах.

Вставал с единственным страхом,

что ляжет голодным спать,
а нынче — его рубахам
тесно его облекать.

Не знаю, какую задачу

он ставит себе теперь.
Желаю ему удачи.
Не веришь? Ну что ж — проверь.

«Человек подсчитал свои силы…»

Человек подсчитал свои силы,
перерыл мошну и суму.
От небесной, мучительной сини
стало ясно и просто ему.

Не удачу, а неудачу

демонстрирует верный итог.
Не восполнить ему недостачу:
захотел бы и все же не смог.

Он не только не может — не хочет

дело делать, слова лопотать.
Пусть отныне кто хочет хлопочет.
Он не станет теперь хлопотать.

От последней решительной ясности

начихать ему на опасности,
и какое-то — вроде тепла
наполняет сосуды и вены,
оттого что была и сплыла
жизнь.
Сплыла, как обыкновенно.

«Интеллигентные дамы плачут, но про себя…»