Я изменилась навсегда

Во время поездки я вижу верблюдов, причудливо украшенные автобусы, изгороди из колючей проволоки и пыльных людей, свернувшихся в тех немногих местах в тени, которые они смогли найти. Я узнала, что как народ афганцы – земледельцы. Это предприимчивые, привыкшие к тяжелому труду люди. Они живут в глухомани практически без ничего и все же находят способы быть творческими и артистичными. На их маленьком художественном рынке на запряженных осликами тележках стоят их работы, а иногда также фрукты.

Когда я в автомобиле, они тянутся ко мне, чтобы убедиться, что моя дверь закрыта.

Я осознаю, что почти нигде не вижу женщин.

Мы проезжаем рынок. Я могу видеть новые районы, где живут беженцы, в поле зрения нет никаких жилищ. Также нет тени и нет воды. Я замечаю маленького мальчика с палкой и двумя небольшими козами.

Как выживают эти люди? Я вижу, как мало у них есть для жизни, но они используют все, что у них есть. Все высоко ценится. Я не могу не думать о том, как много я выбрасываю дома и что у меня есть намного больше, чем мне нужно (воды, еды, одежды и так далее).

Лагерь для беженцев Нью-Саранан

Все лагеря в Пакистане выглядят совершенно одинаково. Во всех есть:

• мир, построенный из пыли,

• грунтовые дороги,

• глинобитные дома и палатки.

Лагерь длиной от семи до восьми километров. Единственный источник воды находится в семнадцати километрах. Когда я выхожу из автомобиля, повсюду пыль. Я чувствую ее в глазах и в горле.

Мы останавливаемся у медицинского центра. Он состоит из очень маленьких комнат со старыми столами и пыльными коврами. Здесь занимаются физиотерапией. Основные заболевания – полиомиелит, костный туберкулез, ожоги, травмы от противопехотных мин, пулевые ранения и травмы. Более половины пациентов – дети до пяти лет.

Есть палата для женщин. Три женщины лежат лицом в пол на старых циновках. У них отказали ноги. Они пытаются поднять и потянуть свои спины, делая упражнения.

Снаружи я знакомлюсь с мужчиной-афганцем с белой бородой. Его жена была ослеплена, а два сына убиты. Здесь, в лагере Саранан, нет финансирования для обучения лиц с ограниченными возможностями.

Другой мужчина рассказывает мне свою историю. Он потерял руку и глаз.

Некоторые люди жалуются и говорят, что УВКБ должно больше помогать беженцам. Сотрудникам тяжело это слышать. Эти люди просто не понимают ограниченности ресурсов.

Как сказал один из сотрудников: «Люди по всему миру могут жаловаться на нас, а правительства могут критиковать наши программы, но каждый день мы продолжаем сталкиваться лицом к лицу с голодом, больными людьми, которые ждут от нас помощи».

Как я могу объяснить это? Может быть, это как группа людей в автомобиле и группа голодающих, раненных на войне людей, стоящих у автомобиля. Несколько человек (УВКБ, сотрудники гуманитарных организаций и т. п.) выходят из автомобиля и отдают все, что у них есть, но этого недостаточно для того, чтобы помочь всем. А потом с оставшимися голодающими людьми становится трудно взаимодействовать. Некоторые люди вообще не выходят из автомобиля. Они не пытаются решить проблемы, не могут решить проблемы и не хотят, чтобы к ним обращались. Когда что-то кажется слишком невыносимым, многие люди просто не делают ничего.

Мы идем через лагерь.

Две женщины делают прививки от полиомиелита. Один младенец плачет. Большинство маленьких детей понимают, и они охотно выступают вперед. Это очень простая прививка: несколько капель в рот. Но от этого зависит, смогут или нет эти дети пользоваться своими конечностями в будущем. Без этих агентств люди еще больше страдали бы от заболеваний, которые можно предотвратить.

Ежегодно умирают десять миллионов детей-беженцев в возрасте до пяти лет, большинство – от заболеваний, предупреждаемых вакцинацией, и недоедания.

Мы посетили комнату, где учились молодые женщины. Мужчины, с которыми мы приехали, остались снаружи, а мы вошли.

Девушки встают. Они хотят прочесть для нас «Оду образованию». Хочется плакать. Видеть этих молодых женщин, которые так хотят лучшей жизни и возможности учиться.

На доске написаны несколько математических задач, которые я не могу решить.

Нам приносят газированную воду (каждому разную) – это все, что доступно. Я замечаю один из маленьких жестяных шкафчиков для книг на колесах в углу.

Я спрашиваю их, кем они хотят быть, когда вырастут. У многих девушек один и тот же ответ – врачом. Одна девушка говорит: «Если мы будем усердно работать, то сможем».

Я спрашиваю, что самое трудное в жизни в этом лагере.

«Здесь не хватает рабочих мест» (так странно слышать это от такой молодой девушки).

«Нам нужна вода. Даже с автоцистернами. До сих пор недостаточно воды».

Я спрашиваю через переводчика: «Вы хотите вернуться в Афганистан?» Они хором отвечают: «Да».

Я спрашиваю: «Почему вы не можете вернуться сейчас?»

«В нашей стране война». «Там нам не разрешают получать образование».

Входит пожилая женщина. Она говорит: «До Талибана женщины в крупных городах могли получать образование». Она так счастлива видеть классы, как этот, пусть даже они находятся в лагерях беженцев.