Я к Вам пишу...

Тетушка со мной ехать просится, да куда ей. Думаю уговорить с матушкой Вашей остаться, али на Москву вернуться, чтобы там дом пустым не стоял. Коли Катерина Матвеевна в столице останется, Олюшку буду просить управляющего найти в дом московский. Имение-то мы удачно продали, так что всей недвижимости лишь этот дом у меня и остался. Дедушки и родителей память. Все портреты из имения на Москву перевезла. Хотела дом подновить и повесить их в гостиной да в коридоре, но видать, не судьба. Тетушка сделает или управляющий.

Олюшка и рада за меня и страшится одну отпускать, а мне вовсе не боязно. Ехать не боязно, а вот встретиться с Вами, Роман Сергеевич… как подумаю, оторопь берет. Почти пять лет прошло, как мы с Вами повстречались, и я совсем не та юная и пуганая девица, что тогда: самостоятельности и гонору много стало, как тетушка Катерина говорит. Рада бы на кого заботы переложить и кого слушаться, да не выходит. Вот и Вас не послушалась, когда Вы меня ехать отговаривали, простите.

Ко Всенощной звонят уже, идти надобно.

С праздником, Роман Сергеевич, с Рождеством Христовым.

Даст Бог, Пасху вместе встречать будем.

Ваша самозваная невеста, Варвара Белокриницкая.

Письмо пятнадцатое, к Ней

Январь 1832 года, на пути в Курган

Друг мой, дорогая, родная моя Варенька, я, наверное, не имею права писать Вам так, но я так привык к нашей переписке, Вы стали мне близким другом. Самым близким на свете. Я пишу Вам письма, разговариваю с Вами в моем дневнике, словно Вы сидите рядом, я держу Вас за руку – милая, простите мне эту вольность – и рассказываю обо всем, что произошло за ночь. Вы давеча о страхе писали, так и меня оторопь взяла, как второе письмо от Вас получил о Высочайшей к нам обоим милости. И про вопрос Ваш о разрешении – батюшка спрашивал меня, какой я судьбу свою вижу, желаю ли в монастырь уйти или брака законного. Мне и невдомек было, к чему вопросы сии, но ответил честно, что не монашеского устроения. Он в тот день от благочинного вернулся, думаю, из столицы запрос тот был, только отец Петр не стал прямо в лоб спрашивать, а вот так – намеками думы мои пытался выведать.