Я к Вам пишу...

Христос Воскресе, дорогой мой Роман Сергеевич! Примите мое пасхальное целование – единственную, возможно, радость для Вас в письме моем. Сборы мои оказались долгими, и по зимнему пути не пришлось тронуться. Матушка Ваша и тетушка Катерина моя уговорили повременить. И вот уже Пасха, а мы все дома, и Бог весть, когда в путь тронемся. Поначалу-то все хорошо складывалось, а чем ближе к отъезду, тем больше препонов. То Катерина Матвеевна захворала, и на месяц мы в столице задержались, то с управляющим все не слава Богу. А как нашелся добрый человек, tantine решила на Москву возвращаться. И как вот было отказывать человеку от места? Она же ни в какую не соглашалась с чужим в одном дому находиться. Кое-как уладили, да, видать, не судьба нынче ехать – едва до дому добрались, вдругорядь расхворалась тетушка. Грудная жаба у ней приключилась, и вот до самой Пасхи особого облегчения нет. Она нынешним Постом и говела-то только на Страстной с четверга, и на службе не было нынче, утром батюшка дома приобщил. Плоха моя тетка Катерина, не знаю уж, как быть. Доктор вечор был, сказывал – на все воля Божия, и поправиться может, а то как и год пролежит, не вставая; но коль призовет Господь, и в одночасье сгорит.

Я прям места себе не находила, благо, батюшка успокоил – ноне-то ехать все одно не получится по весенней распутице, а как дороги подсохнут, так и тетушка, даст Бог, оклемается.

Вот и остается мне только, что молитва – и о Вас, и тетушке моей, и о скором решении судьбы. Одна радость – бумаги все готовы, но по случаю болезни тетушки даты в них не проставлены. Как с отъездом решится, так и выправят все.

Погоды у нас нынче теплые – совсем весна пришла, хоть на Страстной еще снег везде лежал. Нынче же батюшку пошла проводить – так хорошо на улице. Ветерок теплый, в воздухе прямо праздник чувствуется, и солнышко играет. Герань матушкина, что на окошке у меня стоит, вдруг цвести удумала, а под вечер птица какая-то все пела на соседнем кусте. Сумерки уж были, не разглядела я, кто там.