Я к вам пришел!

Несколько дней аптека простояла закрытой на ключ. Начальник санчасти Ирина Алексеевна Попова сама отпирала аптеку, чтобы выдать в больницу и на лагпункты медикаменты первой необходимости. Она быстро поняла, что без специально выделенного медработника аптека оставаться не может. Не хватало врачей. Фельдшерами работали люди случайные, практики, кое-как натасканные. Для аптеки нужен был человек, имеющий хотя бы среднее образование, знакомство с химией, требовалось умение обращаться с такими приборами как дистиллятор, водяная баня, полуаналитические весы, а также - знакомство с приготовлением растворов, фильтрацией, стерилизацией... Следовало иметь в виду, что аптека - это еще и спирт, наркотические средства, сильнодействующие. От работника аптеки требовались честность и аккуратность.

 За несколько месяцев до этого по заданию Поповой учетно-распределительная часть лагеря искала по рабочим делам, формулярам медицинских работников. Нашли студента второго курса медицинского института. То был мой формуляр. Меня вызвала к себе Попова и предложила фельдшерскую работу на участке. Я к этому времени только что утвердился в бригаде механизаторов, работал мотористом лебедки на штольне и чувствовал себя вполне сносно. Я решил, что от добра добра не ищут и от предложения отказался.

 Некоторое время спустя меня вызвал к себе начальник лагеря по тому же вопросу. Разговор был короче и суше. К тому же он сказал, что резервы нашего участка иссякли и в самое ближайшее время участок будет закрыт, а рабочая сила распределена по другим объектам. Впереди возникала тревожная неопределенность. Я подумал и согласился.

 Меня поставили фельдшером или по армейской терминологии, принятой в лагере, лекарским помощником, лекпомом, на четвертый приисковый участок, самый неблагополучный в санитарном отношении. Кишечные инфекции, вплоть до дизентерии, свирепствовали. Промывочный сезон был в разгаре. Стояли сухие жаркие дни, люди томились от жажды и утоляли ее из первой попавшейся лужи.

 Я нашел на склоне распадка родниковый ручей, огородил его, направил в трубы и вывел к забою. Установил четыре бочки большой емкости и начал воду хлорировать под контролем несложного йод-крахмального анализа. В течение месяца желудочно-кишечные заболевания резко снизились.

 Когда остро назрел вопрос, кого поставить в аптеку, выбор пал на меня. Я быстро освоился в этой латинской кухне. Готовил стерильные растворы для внутривенных вливаний, делал отвары и настои лечебных трав, фасовал порошки. Даже катал свечи на чистом масле какао. Последнее, конечно, делалось для вольного стана. Если бы какому-нибудь лагернику и назначили свечи на масле какао, он бы их съел, вряд ли использовал по назначению.

 Так как аптеку мне никто не сдавал, я решил провести переучет, и сделать одновременно уборку, которая по моим понятиям требовалась давным давно. На одной из полок за склянками с сыпучими я увидел баночку косметического крема. Я взял ее, чтобы вытереть пыль, и был удивлен несоразмерному ее весу. Я отвинтил крышку и оторопел, увидев содержимое. Банка была полна россыпного золота. Матовый недружелюбный блеск его испугал меня. Откуда это? Чье? Зачем здесь? Я прикинул на весах, золота было более двухсот граммов. За хранение такого количества золота схлопотать пулю было легко.

 У приисковых работяг золото не вызывало вожделения, скорее - наоборот, вселяло неприязнь, даже ненависть. Это оно, золото ввергало нас в беспросветное существование: мы голодали, мерзли и мерли как мухи, работая до полного измождения. Я ненавидел этот металл-символ беды и страданий. Превращаясь в украшения или монету, он сохранял свою злую силу, оставаясь "желтым дьяволом".

 Если заключенный находил самородок не менее определенного веса, он мог сдать в золотую кассу, получив взамен чай, спирт, табак. Грамм за грамм: грамм золота - грамм спирта, грамм золота - грамм чая, грамм золота-грамм махорки. Как просто, удобно, бесхитростно!..

 Я золото ненавидел люто и дал себе слово, что если останусь жив, ни одной золотой вещи не будет в моем доме.

 Вынос золота за пределы участка карался законом. Тем не менее нарушения такого порядка делались, поскольку весь вольнонаемный состав, да и лагерная обслуга в промывочный сезон выгонялась на субботники. Им отводились отработанные места и предлагалось мыть золото на проходнушках, переносных минибутарах или лотками. Не обладая навыком и не горя особым рвением, воскресные золотодобытчики старались приобрести золотишко у забойщиков, промывальщиков, опробщиков. Купленное за чай, спирт, сахар, табак золото прятали про запас. Для ударников дневная норма сдачи металла равнялась пятнадцати граммам. Мало кому удавалось намыть половину той нормы собственноручно.

 3экашки, кайлившие в забое, если находили мелкие самородочки, то незаметно клали их под язык, а потом прятали где-нибудь на участке или в дырах своих телогреек. И тоже за хлеб или махорку находили в лагере покупателей.