Я - хищная. Пророчица (СИ)

Я слишком поздно поняла, что он задумал. Через секунду Глеб уже целовал меня, крепко обхватив затылок ладонью. Сначала я растерялась, не понимая, как на это все реагировать, а потом мягко попыталась оттолкнуть его. Он отстранился, посмотрел в упор – жадно, требовательно и в то же время с какой-то немой просьбой. Прижал к себе и выдохнул в ухо:

– Только не ты...

– Глеб...

– Не говори, – не выпуская меня из объятий, перебил он. – Я знаю, что ты скажешь!

Я замолчала, растерявшись окончательно, не понимая, как следует себя вести. Не хотелось его обижать, но врать тоже не собиралась.

И не пришлось – он резко выпустил меня и отвернулся. Настроение Глеба менялось так стремительно, что я не успевала следить за всплесками и спадами активности.

– И тебя он у меня забрал, – сообщил он с обидой.

Я покачала головой, нахмурилась.

– Он не мог меня у тебя забрать. Я никогда не была твоей.

Я подумала о том, что буквально на этой неделе мечтала наладить личную жизнь. Такая удача – симпатичный, неглупый, интересный молодой человек буквально признался, что неравнодушен ко мне, а у меня ступор какой-то, и перед глазами лицо Влада. Нет, это точно болезнь, причем, хроническая!

– Верно, – он повернулся и улыбнулся обезоруживающе, демонстрируя очаровательные ямочки. – Я тебе противен?

– С чего ты взял? Разве я говорила когда-нибудь...

– Ты прервала поцелуй лишь потому, что не хотела меня обманывать?

– Да.

– Тогда я хочу быть обманутым. На сегодня.

Я попыталась возразить, но он закрыл мне рот ладонью и заговорил – путано, возбужденно, глотая окончания фраз. В глаза не смотрел, наверное, так было легче.

– Я так долго ничего не чувствовал, Полина. Но там, в квартире у Макарова, когда ты напуганная... я не знаю... словно что-то внутри у меня поднялось, зашевелилось... противное... живое. Я ненавидел Вермунда еще больше. Так, что захотелось убить, и я был готов, веришь?! – Горькая улыбка сменилась злостью – эмоции, как декорации в театре, мелькали так быстро, что я не успевала за ними следить. – А потом у очага я понял, что ты все еще... Не понимаю только, почему? Почему, Полина?

– Не знаю... – прошептала я, когда он убрал ладонь, сбитая с толку, завороженная его неожиданной пылкостью. – Проклятие...

– Чушь! – Он почти кричал, словно чем громче скажет, тем быстрее до меня дойдет. А потом, немного успокоившись, добавил уже тише: – Чушь.

Выдохнул, посмотрел исподлобья.

– Это не мое дело, но раз уж ты назвалась другом... Ты просто не можешь циклиться так долго!

– Думаешь, мне хочется? – взорвалась я. – Думаешь, я не пытаюсь забыть? Но это слегка сложно. Напомнить? Мы живем в одном доме, видимся каждый день! А все эти рассказы о маме... их прошлом с Александром. О десятках таких же пророчиц, как и я. Думаешь, мне легко?!

Я тяжело дышала, обида пульсом стучала в висках, путала мысли, щипала глаза.

– Устала... – выдохнула я и отвернулась. – Просто хочу спокойно жить.

Теплая ладонь легла мне на спину, осторожно погладила.

– Извини. Я был неправ.

Я замотала головой, судорожно стирая обжигающие слезы.

– Нет, ты прав. Во всем прав.

– Ты очень нравишься мне, Полина. – Глеб развернул меня к себе, бережно вытер остатки слез. – Знаешь, когда в последний раз я говорил подобное девушке?

Я покачала головой, и он улыбнулся.

– Я и сам не помню. – Помолчал немного, глядя на огонь. – Я не умею показывать, что чувствую, но могу сказать... – Синие глаза посмотрели с надеждой, даже с мольбой. – Я очень хочу, чтобы ты обманула меня сегодня. На одну ночь.

Во мне что-то надломилось и разлилось жаром в грудной клетке. Не соображая, что творю, я подняла руку и погладила его по щеке. Неважно, что там, за этими стенами. Завтра буду думать, впрочем, как всегда. Но в тот момент я даже не сомневалась в том, что делаю.

Наверное, нам всем иногда хочется быть обманутыми.

Глава 19. Охота

Угли в камине погасли, но от него еще исходило приятное тепло – отголоски вчерашнего жара. Я села, кутаясь в неизвестно откуда взявшееся верблюжье одеяло. Огляделась. Глеб куда-то подевался, и в душе зародилось неприятное чувство. Вчерашний обман уже не выглядел очаровательно, с утра он определенно нуждался в обосновании, разговорах по душам и жирной точке. Нельзя строить отношения на ненависти и сочувствии.

Я подумала, как стану смотреть Глебу в глаза, когда скажу это, и вздрогнула. Кожа покрылась мурашками, и я, наконец, поняла, что дом понемногу остывает, отдавая тепло, впадая в спячку. Мы уедем, а уютное жилище останется без присмотра. Как жаль, что нельзя забрать с собой дом!

Я наспех оделась и выглянула в окно. Глеб стоял на террасе, по пояс обнаженный, и курил.

Я схватила одеяло – то самое, в которое минуту назад куталась – и вышла на улицу.

– С ума сошел, разгуливать голышом по такой погоде!

– Мы оба вчера немного съехали с катушек.

Я застыла на пороге, не ожидая такой внезапной прямоты, но Глеб улыбнулся, взял одеяло, накинул на плечи.

– Не бери в голову, Полевая. Надо жить дальше. Что бы ни произошло.