Я хотел убить небо

Мы подготовили спектакль. Нарядились в костюмы и выучили наизусть слова, совсем как в школе. Симон сказал, что нам повезло, что за музыку отвечает Жерар, потому что, когда в воскресенье Симон ходил домой к мадам Пампино, они слушали одного сплошного Моцарта.

– А почему ты ходил в воскресенье к мадам Пампино? И кто такой Моцарт? Друг директора?

И он мне ответил:

– Кабачок, ты достал своими тупыми вопросами.

Учить наизусть – это не для меня, к тому же я не понимаю, почему говорят «учить сердцем»[5], когда сердце не имеет к этому никакого отношения.

Сердце – оно для того, чтобы стучать в честь Камиллы, как моё.

Борис говорит, что, если перевернуть сердце вверх ногами, получится попа, и Рози считает, что это совсем не смешно.

А вот наряжаться в костюмы – это, наоборот, классно!

Питатели помогли нам их смастерить, и я буду Терминатором из фольги, которую мне дал повар Фердинан, у меня есть оружие, оно стреляет молниями и делает «тра-та-та-та». Папа Азиза сказал мне, что до того, как его отправили в тюрьму, у него был точно такой же автомат, и я отдал его Борису, потому что не хочу оказаться за решёткой, где кормят одной только жидкой кашей. Беатриса нарядилась птицей, у неё была шапочка цвета бассейна, а на поясе – перья павлина, и, когда она сидела, перья щекотали Рози, и она отмахивалась от них рукой, как будто это мухи.

Когда Полина попросила меня пойти собрать перьев павлинов, я сказал: «Нет, спасибо, мне нужно делать уроки», но я соврал, на самом деле я просто боялся, что павлин укусит меня за ногу, ведь кусается же тот осёл, который нас боится.

Братья Шафуан нарядились кроманьонцами. Они накинули на плечи шкуры зверей, которые одолжили у Полины, а на голову надели парики, и колотили друг друга дубинками, и им даже не было больно.

Жужуб оделся раненым, обмотался с ног до головы бинтами медсестры Ивонны, снаружи остались только глаза и рот.

Ахмед не хотел никем наряжаться, но Камилла придумала, что ему нужно быть зайчиком. Рози сделала два длинных картонных уха, и Симон сказал, что зайчиками наряжается только малышня, а Ахмед тогда сказал, что его костюм ковбоя – тупой и что если бы он знал, то нарядился бы индейцем и поджарил Симону пятки, и Рози их растащила в стороны, пока они не подрались, и Симон в отместку спрятал плюшевого зайца Ахмеда. Ахмед заревел, и тогда Симон принёс зайца обратно, до того как все начали разворачивать подарки, и Ахмед сказал: «Спасибо, ковбой», и Симон улыбнулся, и больше никто не злился.

Камилла была ангелом с двумя огромными крыльями, обклеенными перьями. Нам было очень весело рвать старые подушки, чтобы добыть эти перья, правда, Жужуб постоянно чихал.

Когда Камилла одета ангелом, так и хочется полететь вместе с ней в небо.

Хотя лично я полетел бы вместе с ней куда угодно.

Как странно
Быть ангелом,
Ангел сказал.
Как стросло
Быть осликом,
Ослик сказал.
В этом слове нет смысла, ангел сказал,
Надменно пожав крылом.
Однако
Если «странно» что-нибудь значит,
То «стросло» страннее, чем странно.
Не так ли?
Вот уж действительно странно,
Ангел сказал сердито.
Самый странный тут – вы,
Ослик ответил
И прочь улетел[6]

.

Когда я поднимался на сцену, у меня в горле пересохло, и я подумал, что у меня ничего не выйдет. Я хотел выступить так, чтобы Камилле было интересно слушать, но теперь от страха я всё забыл, и вот на меня все смотрят, особенно учитель, ведь мы с ним раз триста повторили стихотворение.

Он сказал:

– Ну, Кабачок, помнишь: «Как странно быть ангелом…»?

И я повторил за ним начало: «Как странно быть ангелом» – и потом не сводил глаз с Камиллы и рассказывал стихотворение медленно и без ошибок, как будто бы слова были записаны в её зелёных глазах, и вот я увидел, как её руки мне зааплодировали.

Тётя-ведьма тоже была здесь, и ей даже не надо было никак по-особенному наряжаться: у неё и так рот совсем без губ, крошечные злобные глазки, и одета она во всё чёрное, так что дети боятся её больше, чем осла, и стараются держаться от неё подальше.

Я познакомил своего ангела Камиллу с Реймоном, который надел праздничный костюм с галстуком, и мне было очень приятно, когда он сказал: «Какой красивый ангел», и я впервые увидел, как Камилла покраснела.

А ещё Реймон сказал, что разговаривал с мадам Пампино, и я могу, если захочу, приезжать к нему в гости по выходным.

– Да, – сказал я. – Но только если и Камилла тоже поедет.

– Думаю, директор не будет против.

И он посмотрел на нас обоих и улыбнулся во весь рот.

А потом пришёл Дед Мороз, но я-то уже понял, что самый лучший подарок – это то, как Реймон нам улыбнулся.

Мы все сели на стулья, только Ахмед залез под стол.

Я впервые в жизни видел Деда Мороза живьём – и не мог оторвать от него глаз.

Мне показалось, что он похож на Яйцеголового, и я сказал об этом мадам Пампино.