Я, киборг (СИ)

Ливень продолжался до глубокой ночи, и крона дуба давно уже не справлялась с его напором, пропуская сильные, стремительные, острые, как стрелы, струи. Они не были холодными — просто прохладными, но когда ты насквозь мокрый без перспективы в ближайшее время высохнуть и согреться, это не имеет особого значения. Данила знобило, пробирало противной мелкой дрожью, всю ночь он протрясся, пытаясь заснуть, но ежеминутно просыпался от стука зубов. Алекс предложил сесть рядом, искусственно повысить температуру своего тела и погреть Данила, но тот отказался. Он был обижен на Алекса и не хотел никаким образом с ним взаимодействовать.

Утром в воздухе висели мельчайшие капли, создавая плотный прохладный туман. Листья на деревьях свисали почти вертикально под тяжестью капель, травинки пригибались к земле, от сырой почвы поднимался холод. Лучи восходящего солнца с трудом пробивались через густой туман. Данил несколько раз громко чихнул. Сейчас он жалел, что отказался от предложения Алекса погреть его. Это, конечно, не гарантировало, что он бы не заболел, но поспать бы наверняка удалось. Сегодня голова у него была тяжелой и, стоило ее повернуть, начиналось головокружение. Глубоко в носу все зудело и неприятно ворочалось, как от аллергии. По себе Данил знал — это значило, что скоро из носа польет. И ему очень повезет, если в этот раз все обойдется только насморком. Насморк был постоянным спутником Данила — он мог подхватить его даже от случайного порыва ветра. Избавлялся он от него разве что летом, но теперь придется терпеть его присутствие в своей жизни недели две как минимум. Болел Данил долго и тяжело. Он всегда знал, как умрет, — однажды просто простудится настолько сильно, что никакие настойки и отвары не помогут. Молодой организм пока справлялся с болезнями, хоть и с трудом, но когда он станет постарше, и его и так слабый иммунитет будет более подверженным болезням…

Данил поднялся, немного пошатываясь. Голова закружилась, и его повело в сторону. Он оступился, но тут же восстановил равновесие. Обошел дерево и уставился на Алекса. Тот бросил на него короткий взгляд из-под полуприкрытых глаз и улыбнулся краешком рта. Одежда на нем была совершенно сухой. Он высушил ее жаром собственного тела.

— Просто чихнул или начинаешь заболевать? — спросил Алекс. В его голосе слышалось легкое беспокойство.

— Заболеваю, — ответил Данил. Его голос стал ниже, и говорить было уже немного больно.

— А я ведь предлагал…

— Я не глухой, и память у меня хорошая, знаю, что ты предлагал. Это не значит, что я бы не заболел. Мне ничего не стоит подхватить простуду. Ну что, пойдем?

— Ты не голоден? Не ел почти сутки.

— Мы все равно не разведем костер — все сейчас мокрое и неясно когда высохнет.

— После такого ливня все будет сохнуть очень долго. Собираешься все это время голодать?

— Я неважно себя чувствую. Мне не особо хочется есть. Еще день могу и потерпеть.

— Уверен, что сможешь идти? — засомневался Алекс.

— Пока да. Потом может стать хуже. Так что пойдем, пока я в состоянии. Хватит сидеть.

— Ты не разболеешься еще сильнее из-за того, что проведешь весь день на ногах?

— Алекс! — раздраженно одернул его Данил. — Твоя чрезмерная забота в нашем положении совсем неуместна! У меня есть с собой немного лекарств. Может, и не разболеюсь.

Данил не особо верил в то, что говорил, но другого способа поднять Алекса не видел.

— Переоденься, — Алекс достал из-за спины мешок и вытащил из него абсолютно сухую сменную одежду Данила. Ту, которую он забрасывал на ветку, не особо надеясь, что она высохнет. Данил пришел в замешательство.

— Она сейчас должна быть мокрой. Это ты сделал?

— Да, нагнал жара в руки и высушил ее. Давай, — он протянул одежду Данилу. Тот зашел за дерево и быстро переоделся. Было приятно избавиться от тяжелой мокрой одежды, облепившей его, как паутина муху. Обувь Алекс тоже высушил, но Данил не думал, что она долго останется сухой.

Когда Данил показался из-за дуба, Алекс попросил его сесть перед собой. Данил не совсем понял, зачем, но опустился перед сидящим по-турецки Алексом. Тот притянул его ближе к себе и запустил очень теплую, почти горячую руку, ему в волосы. Данил удивленно распахнул глаза. Это было давно забытое чувство родом из детства — когда дед трепал его по голове. Для Данила прикосновение к голове всегда было очень приятным, хотелось потереться о ласкающую ладонь, как коту, и даже заурчать. Чувствовать прикосновение Алекса — человека, которого он знал еще так мало и вряд ли узнает лучше, было странно, но, на удивление, отстраниться не хотелось.