Я, киборг (СИ)

Данил понимал, зачем Алекс делает это — конечно, для него это ни в коей мере не было способом выразить свою любовь, как для деда. Он просто хотел высушить его волосы, чтобы Данил не разболелся. Если бы Данил не смог идти, это было бы плохо в первую очередь для Алекса — ведь у этого похода была одна цель — добраться до стены купола и вернуть Алекса домой. Большая теплая ладонь перебирала пряди Данила, пальцы мягко массировали кожу головы. Данила не отпускало чувство, что Алекс делает это куда нежнее, чем следовало бы — для него, почти незнакомого человека. Но стоило вспомнить его чрезмерное беспокойство о нем, и все становилось на свои места. Он просто такой человек. Наверное, слишком мягкий. Или хочет таким казаться — Данил заметил, что Алекс стал куда внимательнее после того, как он упрекнул его богатством родителей и сказал, что ему все дается слишком легко. Рука Алекса потянулась вперед и коснулась лба Данила, видимо, проверяя температуру, а потом снова вернулась к волосам. Через минут пять волосы были совершенно сухими. Поднимаясь, Данил запоздало сообразил, что Алекс должен был почувствовать его шрамы на голове, которые он скрывал длинными волосами. Не мог не почувствовать. Но Алекс никак их не прокомментировал. Встал, закинул мешок за плечи, и они тронулись.

Влажная земля пружинила, иногда похлюпывала, в некоторых местах ноги вязли в ней. Ботинки Данила стали мокрыми уже через десять минут. Алекс шел босиком, и его ноги покрылись грязью до самых штанин сильно коротких ему штанов. Окутавший лес туман был вязким и тяжелым, он оседал на одежде и волосах, и они снова стали влажными. Отдельные пряди липкими холодными щупальцами касались лица.

На привале Алекс уселся у большого булыжника, расставил ноги в стороны и сказал Данилу садиться. Тот опустился между его ног, Алекс притянул Данила к себе, вжимая спиной в свою грудь. Данил сначала хотел отстраниться, но, почувствовав жар, который исходил от торса Алекса, только прижался сильнее — очень хотелось погреться. Алекс снова стал сушить волосы Данила. Когда с ними было покончено, он положил руки ему на грудь, обнимая. Данил чувствовал себя неуютно в объятиях другого мужчины. Он убеждал себя, что его просто греют, но это было так странно… Данила давным-давно никто не касался. Поселенцы избегали его. И даже если бы не избегали, он вряд ли кому-то позволил бы. Он чувствовал себя до тошноты отвратительно в своем нескладном теле и старательно прятал его под мешковатыми одежками. Он никому бы не разрешил смотреть на него, а тем более касаться. Но Алекс почти не видел, а касался, потому что… Как иначе он мог его согреть? Данил то чувствовал себя очень неуютно и скованно, борясь с желанием отпихнуть Алекса и отойти от него подальше, то наоборот хотел прижаться посильнее, ведь было так тепло…

Алекс положил голову ему на плечо и обдал горячим дыханием ухо. Данил почувствовал, как к щекам и ушам приливает кровь. Это было уже на грани. Еще немного, и Данил не выдержал бы и вскочил. И тут Алекс коснулся губами его уха. Данил выпучил глаза, сердце подскочило и замерло где-то в горле, он напрягся каждой клеточкой тела. Данил попытался уверить себя, что касание было случайностью. Казалось, что это правда так. Алекс, словно почувствовав, что Данил сейчас сбежит, ослабил объятия, предоставляя ему свободу действий. Данил унял ошалевшее сердце, убедил себя, что он надумывает невесть что, и обмяк, откинувшись на спину Алекса. Сейчас, в тепле, когда Данил не двигался, головная боль притупилась, головокружение прошло, дискомфорт отступил на задний план, и он почувствовал, как в пустом желудке выделяется желчь.

Перед тем, как они продолжили идти, Данил отошел подальше от закидывающего за плечи мешок Алекса и осторожно спросил, внимательно глядя ему в лицо: