Я Кирпич (сказка-феникс)

Они молча и без объявления войны бросились на меня, общим числом шесть, и те две, которые были слева-сзади, опередили остальных. Я увидел их, то ли угловым зрением, то ли внутренним — некогда было анализировать, как мне это удалось — организм чисто автоматически среагировал на угрозу: я замахал руками в развороте и гаркнул что-то малосвязное, может быть даже матерное… И голубая полупрозрачная пакость, прилипшая к моим рукам, вдруг преобразилась в тот скоротечный миг: на левой руке расплющилась в некое подобие томагавка с очень короткой рукоятью, а на правой вытянулась в небольшой прямой меч, по типу древнеримских гладиусов. Хренак-хренак — и передовой отряд из двух нечистей (ну, а кто они еще!? Как их еще обозначить!?) рассыпался в летучий прах. Почти тут же напали остальные четверо, но мне с испугу пришлось стать на диво проворным: за считанные секунды я уработал и остальных… Фехтовальщик и боец из меня просто никакой, здесь я не тщеславен, истину понимаю, однако же мои неопытность с неуклюжестью не помешали полной победе: разметал и прикончил! Почти всех: последняя нечисть, небольшая по объему и мерзкая на вид, крысообразная такая, увернулась от моего магического томагавка и бросилась наутек! А я, войдя в победительную ярость, объявшую меня по самую маковку, ринулся ее догонять! Кажется, я рычал во время этой стремительно промчавшейся сквозь меня битвы и последующей погони…

Стена летнего ливня остудила мой берсеркский пыл. Да, побежав с гиком и рыком за красноглазым крысоидом, я выскочил за пределы окружавшей меня "арены" и угодил в самый что ни на есть дождепад! Это почти как игровая шутка у нас в детдоме, когда тебя подкарауливают — на горшке, либо во время сна — твои же, столь же дебильные товарищи, и внезапно обливают ведром ледяной воды! Я тоже пару раз подкарауливал и окатывал, наблюдая, как орут матюгами, визжат и стонут застанные врасплох пацаны-приятели (девчонок никогда не обливали, их мы на иной манер пугали и мучили), только радовался и хохотал менее искренне, чем остальные.

Три секунды — и я насквозь промок! И опомнился. И оглянулся — желтоватая пелена гнева спала с моих глаз, осталась лишь полупрозрачная дождевая, посторонняя, природная… Свободное от ливня пространство за те же секунды съежилось и исчезло, оставив меня наедине с проливным дождем посреди Елагина острова. Народу в парке ноль, разбежались и попрятались, никто, небось, не ждал непогоды в этот поначалу безоблачный день. А ветра по-прежнему нет — и это большая редкость при наличии интенсивных погодных перемен: те же и тучи взялись ведь откуда-то, не из-под земли выкопались?

Стоим и думаем, каждый о чем-то своем — трое нас: Елагин остров, я и дивно-вертикальный ливень. И еще туман, ухитрившийся сохранить свою густейшую консистенцию не только вокруг меня, но и среди хлещущих дождевых струй. Гляжу на растопыренные пальцы обеих рук — чистые и мокрые, с легким венозно-фиолетовым оттенком кожи, холодом дождя, но зато без малейших следов голубоватой субстанции.

И — р-раз! — что-то опять шевельнулось слева, на краю зрения — оставшаяся в живых нечисть! Улетучившийся, было гнев, никуда из меня, оказывается, не делся, только притаился и теперь вновь вспыхнул! И голубые наросты на кулаках тут как тут: на левой типа туристский топорик почти без рукояти, на правой типа клинок, сантиметров сорок длиною! Я с прыжка вломился в реденький кустарник, но ударить не успел: услышал — одновременно ушами и как бы подсознанием — мольбу: "Не убивай меня!"

А голосок-то знакомый! Дряблый, мерзкий, но жалобный! И размеры у твари этой гораздо меньше, чем у сбежавшей… и пахнет иначе… Пахнет — это я неточно сказал, выхватил из собственной эрудиции первое попавшееся слово, хоть как-то объясняющее смысл того, что я… понял… почувствовал… учуял… Да: учуял, так вернее всего, отсюда и "пахнет" хотя и вне обоняния. Придержал я руки-крюки, в магическую сталь обутые, сумел справиться с неистовым желанием порвать в куски эту гадость, что посмела… того, кто… существо, которое… Странно: стоит лишь внезапно завернуть за угол обыденности, покинуть натоптанные, привычные для тела и разума тропинки понятий, так сразу внутренняя речь твоя становится куцей, невнятной, невзрачной! Короче говоря, вытянул я правую руку, как бы отвергнув ненужный покамест гладиус, да цап эту небольшую гадость в районе головы, предположительно в области шеи, отбежал обратно в круг, свободный от дождя, и сдавливаю в полсилы, при этом обтекаю, потому что мокрый с головы до пят, а сам вопрошаю вслух… гм… человеческим голосом:

— Ты кто, сука!? Чё здесь делаешь? Быстро отвечай, а то задавлю, на хрен!