Я Кирпич (сказка-феникс)

Молчит, хрипит гадость, в руке трепыхается, но ответной агрессии не проявляет: не кусает и не царапается, не то, что в прошлый раз! Ах, ты-ы, ё-олки-палки!.. В прошлый раз! Точно, блин! Это же тот ворчун, что палец мне прокусил вместо благодарности, когда я из голубой ленты его отклеил! Кстати, надо будет крепко обдумать, не забыть — откуда во мне берутся эти инсайты, вспыхивающие в мозгу помимо логики? Хотя… я уже принял для себя гипотезу, что не сумасшедший, и не фиг долее в ней сомневаться, буду исходить из того, что данное предположение — факт неубиенный: я нахожусь в реале и мой разум тоже. Была у меня логика, теперь она с озарениями. Ну-ка, посильнее сдавим… И приотпустим…

— Отвечай, считаю до трех! Не шучу!

— Я Букач! Букач я!

— Букач? Чё это — Букач! Типа, зовут так, что ли?

— Да!

— Что да? Ну!

— Зовут так. Не убивай.

Осторожность, как правило, рука об руку с долголетием идет по любой отдельно взятой жизни. Я, не будучи шибко опытным по жизни, знаю истину сию из прочитанных книг, поэтому, под собственные крики-угрозы, одновременно стараюсь — выдавить "момент истины" из пойманной шушеры и вертеть головой по сторонам, в попытке не лохануться и не подставиться под удары других членов гнусной мерзоты, что напала на меня. Те остальные, которых я поубивал, были иными внешне и… и… по запаху, что ли… но все равно: ушки на макушке!

Ничего не вижу за этим ливнем в кисельном тумане. Но на моей "арене" вроде бы пусто.

— А что ты здесь делал? Зачем на меня напал? Не тормози, сука! Взялся отвечать — отвечай! Ну!

— Я не нападала! Я просто… Я рядом была… я почуяла…

Опа! О как! ПочуяЛА, быЛА! Оказывается, эта тварь себя по женскому полу обозначила. Ну, велик же этот мир, ну, разнообразен, в сравнении с нашими… с моими мозгами: в любой, самой нестандартной ситуации всегда найдется место неожиданному и удивительному! Я отчего-то прочно думал, что Букач — это… это ближе к мужскому имени, да и голос премерзкий, да и манера говорить…

— Э, погоди! Ты чего — женского роду-племени?

— Какого скажешь! Женского. Нет, нет, я ошиблась. Нет! Только не убивай, я мужского! Салоп себе выращу, все как скажешь сделаю, пощади, о Великий!

Час от часу не легче. И нечисть оказалась бабой, и я великий. Лестью решил меня взять. Решила. Ни хренашеньки не понимаю в происходящем. Когда кончится этот странный дождь?..

— Чего, чего вырастишь?

— Нет! Прости! Я ошиблась! Не убивай. Я женского роду-племени! Все как ты сказал!

Женского, все-таки. И то хлеб, разобрались. А тварь-то… сама верещит, а сама так и норовит из руки выкрутиться, ишь, коготками в край ладони вцепилась!

— Будешь кусаться и царапаться — удушу! А башку оторву и выброшу!.. Вон туда, на ленту!

Лента, кстати говоря, голубоватится… голубится… — тьфу!.. — ближайший кусок ее довольно четко виднеется сквозь мутные хляби, по крайней мере, я различаю эту субстанцию, отсвечивающую голубоватым… даже чую, куда она дальше протянута… налево и направо… без конца и края… А между тем лупатая Букач мгновенно прислушалась к угрозе: птичьи лапки разжались, когтей не видно, клюв… хобот… что у неё там… пасть носатая приоткрылась и оттуда вместо осмысленной речи только испуганные хныки доносятся — наверное, им, эмоциям своим, она уже не хозяйка, Букач эта… Но дрожит меньше.

— Успокоилась? Отвечай словами.

— Да, о Великий!

— Царапаться, кусаться, обзываться не будешь?

— Нет, о Великий! Не убивай!

— Кто на меня нападал? Кто они? Которых я того… замесил. Отвечай!?

— Мары. Они всегда здесь крутятся, падаль собирают.

— Падаль? Не врубился что-то. Я, что ли, падаль для них?

И опять захныкало… захныкала эта клювастая дрянь… на жалость меня разводит:

— Не убивай, о Великий!

— Поменьше титулов! Отвечай же, сволочь, не то лопнет мое терпение!

— Я… я… я стараюсь!.. Кто ослаб — они тут как тут! Простых-то днем не жрут, те их и не видят! А я… это… ну… Нет, я не такая, просто с голодухи… Они меня тоже пытались…

— Тебя тоже хотели сожрать? Это когда ты к ленте прилипла? Не тормози, сволочь!

— Да! Да, когда прилипла. Когда ты меня спас и в воду бросил. Они бы меня съели. А ты спас! О, Великий!