Я — легенда

He'd put garlic there instead. Garlic always worked.	Лучше повесить чеснок - и то больше проку.
He passed slowly through the dim silence of the living room, turned left into the small hallway, and left again into his bedroom.	Он прошел через темную гостиную в небольшой холл и зашел в спальню.
Once the room had been warmly decorated, but that was in another time.	Когда-то эта комната была неплохо обставлена, но это было давно.
Now it was a room entirely functional, and since Neville's bed and bureau took up so little space, he had converted one side of the room into a shop.	Теперь здесь все было функционально, без излишеств. Поскольку кровать и письменный стол занимали немного места, полкомнаты он отвел под мастерскую.
A long bench covered almost an entire wall, on its hardwood top a heavy band saw; a wood lathe, an emery wheel, and a vise.	Вдоль почти что всей стены был поставлен массивный деревянный верстак, на котором базировались дисковая пила, рубанок, наждачный круг и тиски.
Above it, on the wall, were haphazard racks of the tools that Robert N?ville used.	На стеллаже над ним были развешаны инструменты.
He took a hammer from the bench and picked out a few nails from one of the disordered bins. Then he went back outside and nailed the plank fast to the shutter.	Он взял с полки молоток, несколько гвоздей из коробки, вышел и накрепко приколотил отошедшую доску.
The unused nails he threw into the rubble next door.	Оставшиеся гвозди швырнул возле двери.
For a while he stood on the front lawn looking up and down the silent length of Cimarron Street.	Стоя на лужайке перед домом, он некоторое время осматривал пустую в обе стороны улицу.
He was a tall man, thirty-six, born of English-German stock, his features undistinguished except for the long, determined mouth and the bright blue of his eyes, which moved now over the charred ruins of the houses on each side of his. He'd burned them down to prevent them from jumping on his roof from the adjacent ones.	Высокого роста, тридцати шести лет от роду, англо-германских кровей. Черты его лица нельзя было бы назвать приметными, если бы не резко очерченный волевой рот и яркая глубина голубых глаз. Он внимательно осмотрел пепелища прилегающих домов - которые спалил, чтобы предохраниться от нападения сверху: чтобы нельзя было прыгнуть с крыши на крышу.
After a few minutes he took a long, slow breath and went back into the house.	Эта рекогносцировка заняла несколько минут. Он медленно, глубоко вздохнул и направился к дому.
He tossed the hammer on the living-room couch, then lit another cigarette and had his midmorning drink.	Он швырнул молоток на кресло, снова закурил и налил себе традиционный дневной стопарик.
Later he forced himself into the kitchen to grind up the five-day accumulation of garbage in the sink.	В кухню идти не хотелось. Но, немного посидев, он пересилил себя: надо было разгрести кучу отходов, скопившуюся в раковине за последние пять дней.
He knew he should burn up the paper plates and utensils too, and dust the furniture and wash out the sinks and the bathtub and toilet, and change the sheets and pillowcase on his bed; but he didn't feel like it.	Да, он знал, что надо бы еще и сжечь использованные бумажные тарелки, другой хлам, протереть пыль, отмыть раковины и ванну, и туалет, сменить простыни и наволочку. Но это всегда тяготило его.
For he was a man and he was alone and these things had no importance to him.	Потому что он был мужчиной, и жил один, и все это его мало тревожило.