Я люблю дышать и только

У «А.В.», опять, как-то по-особенному, засвистело платье. У современных женщин они и вовсе не шуршат, трутся (так как это брюки). Как я уже упоминала, «А.В.» носила нижние юбки, в зависимости от настроя этот звук имел различный оттенок. Если настроение было хорошим, они летели, за её походкой, нежно журча. При обычном состоянии платье достойно шелестело медленно и тихо. При плохом расположении духа юбки метались и шелестели, как листья осеннего сада. Сейчас так уже никто не может повторить шорох или свистящее звучание одежд. Словно утратили тайну походки. Меня снова это насторожило, сердце почему-то остановилось.

«А.В.» встала и подошла к письменному столу. Вынула оттуда очень старую и потертую фотографию.

— Вот — человек, который дал начало рода Дашковых. Я не скрываю историю наших отношений. В семье все ее знают, но если вам любопытно, — она криво усмехнулась, то и вас посвящу.

Я была молодая красивая и начинающая блистательно свою певческую карьеру в Большом театре. Ничто меня не смущало и все поклонники, которые велись вокруг меня, считались само собой разумеющимися.

«А.В.» замолчала и задумалась, но не о том, как нам лучше подать, малопривлекательную историю, а о самом событии.

— Вы дамы уже взрослые и хорошо знаете историю. Было такое страшное время — 30-е годы, когда мели всех подряд — виноват, не виноват. У меня не хватило осторожности. Очень уж хотелось славы и признания. В это время на меня обратил внимание наш знаменитый баритон Хильчевский. Чтобы было понятно, после Лемешева и Козловского, он был первый душка, за которым гонялись поклонницы. В отличие от предыдущих двух он был в очередном разводе. На этом старом снимке плохо видно, как он был красив и импозантен. Поверьте мне на слово, от него исходил запах желанного мужчины. Пользовался он этим вовсю. Меня предостерегали, отваживали от Хильчевского. Даже партии давали в разных составах. Но, судьба сама решает, кому встретиться. Он начал за мной ухаживать. Я девушка была не из пугливых, но осторожная. Слава очередной метрессы мне была не нужна. В общем, я довела молодца до венца.

«А.В.» вспорхнула сердито юбкой и село в любимое Вольтеровское кресло.

— Мы жили замечательно. Сейчас, поганить свою неудавшуюся любовь и лгать, мне не хочется. Но у моего горячо возлюбленного мужа был один недостаток…

Мы все напряглись и затаились в ожидании страшной тайны. Даже Сашенька, которая, я думаю, слышала повествование не раз, затаила дыхание и крепко сомкнула руки, так что костяшки побелели.

— Когда добрались до актеров, после политиков и партийцев, Игнатия тоже вызвали. Не знаю, что он им говорил или вовсе онемел, но ночью его забрали.

Я сейчас не стану передавать чувства, эмоции того вечера. Главное было решение…

— Бабуль, что тут можно было решить? От тебя ничего не зависело. — Саша видимо впервые слышала такую подробную интерпретацию.

— Начальник, от которого зависела судьба моего мужа, давно за мной ухлестывал. В моих силах по крайней мера была возможность пойти к нему и попросить дать Игнаше легко умереть. Я пошла. Надо сказать, что я не боялась, что меня скрутят на улице или посадят в соседнюю камеру. Ты просто находишься в таком состоянии анабиоза, что не ищешь выхода. Ты идешь вперед, или тебя ведут кто-то, — «А.В.» посмотрела вверх. — Не стану описывать и длинную процедуру прохождения в это здание. Кстати, — оживилась «А.В.» — мы привыкли воспринимать его серым, мрачным и в решетках. На самом деле оно солнечно желтое и до революции в нем находилась знаменитая гимназия господина Шпица. Я отвлеклась. В тот момент я не думала ни о беременности. Да, я носила ребенка. Ни о маме с папой. Я думала о подвиге, который я прямо сейчас совершу. Представляете, как нас воспитали — декабристки. Меня принял чин, к которому я рвалась, чтобы совершить героический поступок. Кофе, вино, сигареты — все предложено. Этикет был полностью соблюден. Он был очень хорошо воспитанный человек — дворянин, служил в белой армии. Он просто не успел удрать и сдал всех, кто успевал со своим добром сбежать от Содома и Гоморры.

Не знаю почему, но в этот момент медленного рассказа под скорбное шелестение подола платья, я чуть не упала в обморок. Мне показалось, что то, что сейчас будет произнесено, навсегда изменит мое представление о человечестве.

— Военный не предлагал мне торга — как помочь Игнатию. Решение его было принято заранее. Если я с ним пересплю прямо сейчас на удобном мягком диване, Игнат выйдет из ворот раньше, чем я поправлю юбки.

Мы посмотрели друг на друга, уверенные, что сейчас последует гордая оперная сцена с пощечиной. Мы не подумали об Игнатии в этот момент. Но его судьба не так нас занимала — по глупости, наверное.

— Я почти исполнила его просьбу, а он как «человек чести, бывший белый офицер» — мою. Игната я встретила у ворот строения со страшной репутацией. Он сразу же мне начал рассказывать, как там страшно и что, конечно, за него хлопотал весь Большой и вот он на свободе.