Я люблю дышать и только

— Ниночка, тебе страшно не везет с твоими контрагентами, — Валера скорчил трогательно-сострадательную мину. Может тебе поменять кампанию. Знаешь, есть первое правило английских бизнесменов: «Если вы не можете сработаться с кампанией, в которой служите, то это вовсе не значит, что плохи вы. Смените кампанию».

— И я о том же, словно не слыша иронии и негативного смысла слов, произнесенных циничным ведущим, подтвердила Ниночка. Их всех учили неизвестно где и непонятно чему.

— Ты права. Кембридж заканчивали не все, — Валера наклонился к уху негодующей ведущей и сказал: — «Ты не боишься остаться главой кампании без сотрудников»? Я и стоящая за мной Лиля чуть не упали. Мы думали, что всегда безупречно ведущая себя Ниночка, влепит наглецу пощечину. Но произошло обратное.

— Я попрошу тебя подобрать мне подходящих блондинок. Насколько я поняла по твоему бестселлеру, ты дока в этом вопросе.

Тем не менее, нервы у Ниночки были явно на пределе и, сбивая все стулья на ходу, она кинулась к выходу из «Останкино».

Никто не стал комментировать увиденную сцену. Надоело всем до чертиков играться, выйдя из кадра. Только Валерка пока оставался в хорошей боевой форме, оттачивая мастерство именно в таких ситуациях.

Я вышла минут через двадцать из «Макса», почти ни с кем не общаясь, объясняя, что у меня болит голова. В ответ мне тоже начинали жаловаться на всякие болячки, прибавляя при этом, что начинённое техникой «Останкино», нас всех доконает. Одна милая старлеточка высказала громко опасение, что все мужики в «Останкино» — импотенты, а женщины вечно страдают женскими заболеваниями.

— Единственное, что им не грозит, вставил подошедший известный оператор Вениамин Борисович — это отсутствие мозга. Хотя, сейчас новое поколение и новое техническое оборудование — может именно новая техника действует на мозг и артикуляционный эффект молодежи. Он посмотрел на девчушку и, поцеловав ей руку, добавил: «Откровенность — лучшая политика, особенно на ТВ». Захохотав своей же шутке, он поклонился и вышел.

Я тоже быстро собрала барахлишко и побежала к машине, которую за два дня стояния, занесло так сильно, что я несколько раз присматривалась — моя ли эта? Убедившись, что моя девочка стоит и ждёт, когда её почистят, принялась за нешуточную приборочку. Свежий воздух, ветер и отчаянные физические усилия привели меня в чувство и слегка подняли настроение.

В последнее время я не могла похвастаться оптимизмом. Тимоша был чудным мужем, но Артём был судьбой, которую меня заставили резко поменять. Никто и никогда не мог так утешить, объяснить и повести в солнечную страну, как он. К Тимоше прикладывалась ещё дочь, с которой отношения строились сложно и коряво. Тимоша старался не вмешиваться, считая, что я умная и добрая и сама разберусь. Пока выходило плохо. Все говорили — пережди — переходный возраст. Вот я и ждала, часто впадая то в гнев, то в полную апатию в воспитание девочки. В таких проблемных моментах всегда выручала интересная, я бы сказала «клёвая» работа. И её отняли. Да не просто отняли. Мы стали бояться разговаривать друг с другом, а если кто услышит. Мы пугались собственных мыслей, что еще хуже.

* * *

После неожиданно долгой беседы с Саней, я решила надавить на Артёма и, надеясь, понудив немного, добиться, чтобы он все-таки помог Алисе пробиться на эстраду. Не знаю, почему «А.В.» не использовала свои немалые связи. Наверное, хотела, чтобы современный известный и всеми уважаемый авторитет в творческом мире рекомендовал ее.

Дома, я полностью выполнила свой план. Артём сдался. Я позвонила «А.В.» и, как бы невзначай, спросила о том, что происходит с Алисиным продвижением.

— Она сидит дома и ждёт, когда твой муж соблаговолит её представить умному и со вкусом, продюсеру.

Я предложила передать трубку Артёму.

О чём они говорили, не знаю, но на следующий день муж повёз Алису на показ знаменитому на всю Москву старому эстрадному пройдохе, с гениальным чутьем и пониманием — пойдёт или не пойдёт.

Когда они вернулись Артём, не заходя домой, пошёл к «А.В.». Шаг его был решительным, лицо сурово. Сзади плелась Алиса с апатичным выражением, как у той куклы, что лежала у меня на антресолях.

Я смотрела в окно, на соседнем балконе стояла Марьяна и делала вид, что сосредоточено курит. На подоконнике третьего окна, вывалившись на три четверти, возлежала Мила. Мы все сосредоточенно вглядывались в прозрачные шторы квартиры Дашковых.

Вид моего мужа не предвещал ничего хорошего. Я стала сама себе задавать вопрос — почему?

Весь творческий диалог длился недолго.

Я уже стояла у открытой двери, когда Артём, посвистывая, поднимался на второй этаж.

— Как я и говорил — не пойдёт. Слишком сложно для простой публики, дорогой номер для продюсера и не слишком отточено для элитарной, которой у нас мало.

— «А.В.» расстроилась? — Я в ужасе приложила ладони к горящим щекам. Ведь это я завертела всю историю.

— Нет, она разумный человек. Она задумалась и сказала, что у неё есть идея и нужно идти другим путём. Вот с ней бы я поработал.

— Она уже старая, не получиться, — пригорюнилась я, хотя понимала Артёма.