Я люблю Нью-Йорк

На его покрытой потом и покрасневшей левой щеке остались отпечатки от моих предохранителей для ремней безопасности с изображением котенка Хелло Китти. Он не разрешал мне прикрепить их спереди. Еще мгновение ушло у меня на то, чтобы сфокусировать взгляд належавшей под ним обнаженной женщине. Она смотрела на меня, застыв. Тушь ее была размазана, а подбородок покраснел от вездесущей щетины моего жениха. Я не узнала ее: блондинка, весьма симпатичная, худосочная, судя по костлявым плечам, и с красивым, ровным загаром. Переливающееся сине-зеленое платье, скомканное на полке рядом, позволяло предположить, что она тоже была на приеме, а пара серебряных босоножек марки «Джина» на ногах, обвившихся вокруг торса моего бойфренда, подсказали, что мне следовало обратить на нее внимание раньше. Я ведь всегда любила хорошую обувь.

— Просто я пришла забрать туфли, — с расстановкой произнесла я, не дрогнув.

Спотыкаясь, я попятилась, а Марк тем временем пытался выползти из машины на животе. Весь потный, он неловко отлепился от кожаного сиденья и упал на пол напротив меня. Его семейные трусы сползли по ногам еще ниже.

— Энджел...

Марк встал, подтянул трусы и завернулся в рубашку. Я смотрела мимо него, в салон.

Девушка уже умудрилась натянуть платье и терла глаза, пытаясь избавиться от туши. Повезло же тебе, подумала я, если тушь такая же хорошая, как и туфли, то просто так ее не сотрешь. А вот туфли до сих пор выглядели шикарно. Сука!..

— Энджел, — повторил мой жених, заставив меня отвлечься от туфель, — я... Что ты здесь делаешь?

Я бросила на него взгляд через плечо.

— Туфли, — повторила я, помахав босоножками и указывая на машину. — Ты забыл принести запасную обувь на плоской подошве.

Марк злобно смотрел на меня, переводя взгляд с меня на мои туфли на каблуках, а затем на автомобиль. Медленно, словно опасался спугнуть трепетную лань, которая может дать деру, он шагнул к заднему сиденью и потянулся под кресло за маленьким тканевым пакетом для обуви. Он подал его мне, боясь соприкоснуться и вступить хоть в какой-то контакт.

— Спасибо.

Я взяла пакет.

Марк выпрямился в свете лампы над задним сиденьем — красный, вспотевший, без штанов, зато в носках и туфлях, а на его трусах недоуменно расплывалось маленькое мокрое пятно, еще более усиливая его позор.

— Какого черта ты делаешь? — спросила я.

Невероятно находчиво.

— Энджел...

Марк, шаркнув, подался вперед на полдюйма.

— А это кто, черт возьми? — спросила я, указывая на девушку левым «Лабутеном», который все еще держала в руке.

Девица отвернулась, заднее сиденье автомобиля стало для нее настоящей ловушкой.

— Энджел... — выдавил он, отклоняясь от мыска туфля, нацеленного точно ему в висок.

— Нет, это я Энджел. Хотя вижу, что ты действительно мог нас перепутать, — сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Мой бойфренд занимался сексом в нашей машине, прекрасной машине для наших будущих детей, на свадьбе наших лучших друзей. Я не собиралась плакать перед ним в тот самый момент, когда он выкинул на помойку десять лет нашей совместной жизни, променяв их на дешевый трах на стоянке.

— Энджел, это Кэти. Я... м-м-м... Я...

Он снова обернулся и быстро встретился с ней взглядом, и, клянусь, на его мерзком лице промелькнуло нечто вроде глупой улыбки. Это было особенно неприятно.

— Мы вот играем вместе в теннис, и вот...

— Значит, так, по-твоему, играют в теннис? Черт, Луиза говорила, что ты играл в теннис с Тимом...

Мне хотелось ударить его, и мне хотелось ударить эту Кэти, и как раз когда я раздумывала над тем, кого огреть первым, меня осенило.

— Ты не играл в теннис с Тимом, — сказала я.

— Не играл.

Он покачал головой.

— И на работе ты не задерживался.

Теперь все складывалось в одну четкую и страшную картину.

— Нет, — вздохнул он, плечи его поникли словно в знак согласия.

— А Тим знает? — спросила я.

— Да.

— И Луиза знает?

Я изо всех сил сжала туфли в руке, не обращая внимания на то, что пряжка впилась мне в ладонь.

— Думаю, да, — кивнул Марк. — То есть иногда мы и в самом деле играем в теннис. Парами. Хотя я... я не уверен.

Счастлива ли я? Луиза просто хотела понять, знаю ли я о том, что происходит.

— Вы все вместе играли в теннис? — выдохнула я, сдерживая позыв к тошноте.

Он смотрел на меня, приподняв брови и задержав дыхание.

— Энджел, не надо...

Он потянулся к моей руке.

— Даже не смей! — крикнула я, чувствуя, как к горлу подступает комок, и отдергивая руку. — Не смей прикасаться ко мне!

Глядя на туфлю у себя над головой, я на мгновение представила, как быстро все произойдет. Он в оцепенении, она заперта на заднем сиденье, а «Лабутены» так качественно сделаны, что я почти уверена: они легко раскроят два черепа, а сами останутся целехоньки.

Но вместо двух окровавленных трупов я вдруг ясно увидела перед собой Тима и Луизу в теннисной форме, заходящихся в истеричном хохоте после матча с Марком и Кэти. И все это происходило в то время, когда я сидела дома, стуча клавишами на ноутбуке, ничего не ела и ждала своего гнусного, лживого бойфренда-изменника.