Я люблю тебя НАВСЕГДА

— Не дури, Даша. Что здесь неправильного? Мы взрослые люди. Взрослые люди иногда занимаются сексом.

— Все неправильно… Как ты понять не можешь, если я соглашусь выйти за тебя замуж, как я в глаза посмотрю Герману и Марку? А родителям? Со стороны получается, что мне все-равно с кем из братьев спать…

Голос Дашки дрогнул, из глаз выкатились одинокие слезинки.

— Ну, что ты Дашка… Марк воспримет это нормально. Он очень нежно к тебе относится. А Герман сам виноват. Ведь он же уехал. Уехал и не вернулся. А почему ты о нем никогда не спрашивала?

— Больно…, — ответила Дашка, — до сих пор больно…

Генрих поднял ее на руки, отнес на кровать.

— Давай спать, Дашка. Утром вернемся к этому разговору.

Встал и отошел к окну борясь со своими демонами. Даша покорно сняла джинсы, вытащила из-под подушки футболку и, одев ее, нырнула под одеяло, повернувшись на бок и уставившись на фото Германа.

Генрих, немного подумав, все-таки решил остаться с Дашкой, разделся и лег рядом, нежно обняв ее и прижавшись к ее спине.

Утром за завтраком Даша спросила:

— Генрих, когда ты едешь в Германию?

— Через два дня. Но сегодня я должен уехать в Москву. У меня на понедельник и вторник назначен прием пациентов. Ты хотела что-то передать Герману?

— Сначала скажи, как он? — впервые спросила Дарья о Германе.

— Жив. Здоров. Разведен. Живет с дочками. Один. Еще что интересует? — Генри внимательно смотрел на Дашку, пытался считать ее эмоции. Но они, ее эмоции, были непроницаемыми и спокойными, даже когда услышала, что разведен и один.

«Вот это самообладание. Не удивительно, что столько лет тело одиночество выдержало», — подумал Генри, а внутри все застонало. Вдруг понял, что с ней очень сложно будет, даже если женою согласиться стать.

Дарья нарушила молчание:

— Да, хочу. Передай ему просто, что я его люблю. Больше ничего. Про Ромку не говори, наверное, не рассказывай ничего. Если он не приедет ко мне до твоего возвращения, я выйду замуж за тебя. Только не обижайся, Генрих, это будет брак по расчёту с моей стороны. Извини…

— Дашка, я на все согласен… Даже на брак по расчету. Любить тебя ты мне не запретишь…

А потом поймал Дашкину руку, поцеловал и спросил:

— Может в спальню?

— Умоляю, Генри, нет… Я его… Пока не отпустит… Если не приедет, заставлю себя поверить, что отпустил…

Два брата

— Привет, мамуль. У нас гости?

— Приехал Генрих… Он в гостиной, ждет тебя. И что происходит? Вы мне когда-нибудь объясните? Вы оба помешаны на России, оба мечтали туда вернуться. Теперь не хотите о ней говорить… Что произошло?

— Милая мамочка, я все тебе объясню, но, не сейчас. Чуть позже…

Герман взлетел по лестнице на второй этаж родительского особняка, забыв, что пару ночей назад у него был первый сердечный приступ. Вот она первая ласточка. Рано, ему еще нет пятидесяти. «Надо обсудить это с Генри, он у нас — кардиолог», — подумал Герман.

Генрих что-то играл на фортепьяно, музыка лилась тихая, задумчивая. И это было не похоже на дерзкого, напористого Генриха.

— Привет, с приездом.

Братья приветливо обнялись. Они не виделись около трех лет, да и последняя их встреча не была безоблачной.

— Привет. Очень рад тебя видеть в здравии. А вот одышка тебе не к лицу.

Генрих попытался скрыть улыбку, но Герман это заметил и попытался отшутиться:

— Это не одышка, а затрудненное дыхание после физических упражнений. Об этом позднее. Как дела? К нам надолго?

— Постараюсь порадовать родителей своим присутствием, но многое будет зависеть от тебя…

— Вот как? Я настроен миролюбиво, если, конечно, ты не будешь учить меня жить, как в прошлый раз.

— Постараюсь… Но разговор предстоит прямой и откровенный…

Из гостиной раздался мамин голос, который звал всех к столу. Умела она даже на расстоянии предугадывать настроение своих уже давно взрослых мальчишек.

— Пойдем в гостиную, разговоры оставим на вечер. Мамуля уже с Рождества не поднимается на второй этаж, вот мы здесь и уединимся…

Герман и Генрих спустились на первый этаж. В гостиной уже собрались все домочадцы. Родители, девчонки Аннет и Элен, их няня Ида, Марк со своей очередной возлюбленной. Ужин прошел шумно, каждый попытался что-то расспросить у Генри или рассказать ему. Он был счастлив, он был дома…, но его сердце было не здесь, мозг был занят предстоящим разговором.

Герман почувствовал напряженность брата, но прервать веселый кавардак в этой чинной немецко-русской семье не мог. Впервые за последние годы глаза мамочки светились. Она очень переживала за Генри. Он ее младший сын, подарок судьбы, когда уже не ждешь, поэтому самый дорогой. Герман не был в обиде на мать, он очень ее любил.

Спустя какое-то время, девочки ушли спать; Марк поехал провожать Гертруду, но обещал вернуться и присоединиться к отцу и дяде. Герману показалось, что Генрих с Марком о чем-то тихо переговорили. "Странно, какие у них могут быть секреты?", — промелькнуло в голове Германа. Хотя от внимания Германа не укрылся тот факт, что Марк последние годы частенько летал в Россию к Генриху и никогда не рассказывал о своих поездках, но он оставил этот факт без внимания.