Я, Лунин…

Выйдя на крыльцо, Трошин улыбнулся. Вот и все, хомут на шею он себе повесил. Осталось как-то исхитриться сделать так, чтобы этот хомут его самого к земле не пригнул. Хорошо хоть, удалось договориться с банком о том, что кредит будет выдан не сразу всей суммой, а частями, по мере необходимости. Это значит, что проценты, которые начнут начисляться уже с завтрашнего дня, хотя бы первое время будут относительно невелики. Хотя, сколько оно продлится, это «первое время»? Не так уж и долго; в любом случае, по условиям договора, он обязан выбрать всю сумму в течение года со дня подписания. А это значит, что совсем скоро он будет обязан ежемесячно выплачивать банку около полумиллиона рублей, а это немногим меньше того дохода, который приносит ему «Радушный». Дай-то бог, если сотка будет оставаться. А что такое сто тысяч в месяц для его семьи?

Трошин задумчиво спустился по ступенькам, чувствуя, как с каждым шагом все глубже погружается в пучину неуверенности. Сто тысяч для людей, которые привыкли ни в чем себе не отказывать, пусть даже в местном, одинском, понимании этого выражения, это не деньги. Прожить на них кое-как, конечно, можно, но жизнь эта вряд ли будет наполнена радостью. А ведь крузаку уже три года, приличные люди в таком возрасте машины меняют. Николай оглянулся на здание банка, взгляд его остановился на вывеске с непонятным логотипом, напоминающим поделку незадачливого школьника, который начал вырезать из зеленого кружка фигурные линии да и бросил, не добравшись и до половины. Теперь о смене машины можно точно забыть, года на три минимум, пока не запустится новый мотель, да и то неизвестно, через какое время он заработает на полную мощность. Конечно, есть надежда, что старый бизнес на новый лад начнет качать деньги с первого дня работы, конкурентов ведь у него, скорее всего, не будет. А ну как, если что-нибудь не срастется? Дальнобойщики — люди со своими заскоками, иногда невозможно понять, почему одна стоянка битком забита фурами, а совсем рядом есть точно такая же, и вроде ничуть не хуже, вот только народу там отродясь не было.

Ладно, как-нибудь разберемся, в конце концов, он свое дело знает. Но годика на три-четыре поясок затянуть точно придется. Подойдя к машине, Трошин нажал кнопку на брелоке, и «лендкрузер» дружелюбно подмигнул ему в ответ. На душе сразу стало спокойнее. Ничего, потихоньку выкрутимся. Вот как только все объяснить Маринке?

* * *

По дорожке, проложенной на высоком, оканчивающемся крутым обрывом берегу реки, шли двое. Со стороны, особенно издалека, могло показаться, что эти двое ведут негромкую, вполне себе дружественную беседу. На самом деле это было не так. Яростью кипели оба. Один был уверен, что возникшие у другого проблемы никак его самого касаться не должны, второго возмущал сам факт того, что первый осмеливается ему возражать.

— Кирюша, я не пойму, ты что себе возомнил? — Сергиевич оглянулся, чтобы убедиться, что оба его охранника следуют за ними на значительном удалении. — Ты что, милый, себя великим бизнесменом почувствовал?

— Нет, Иван Юрьевич, — Кирюша, полный краснолицый мужчина с дрожащим от возмущения голосом, неприязненно взглянул на губернатора, — я такой, вполне себе заурядный предприниматель. А посему, как у человека заурядного, у меня нет возможности выдернуть из сметы такое количество денег. Два миллиарда! Вы себе вообще представляете, о чем речь? Вы же общий бюджет работ видели. Я ведь не космодром строить собираюсь.

— Кирюша, ты скажи спасибо, что ты вообще хоть что-то строить будешь, — прошипел в ответ Сергиевич, — смотри, ведь все еще и переиграться может.

— А пожалуйста, переигрывайте, — не желал уступать краснолицый, — воля ваша, Иван Юрьевич, переигрывайте. Я что, за эту стройку берусь от того, что мне заняться больше нечем? Вы предложили вариант, появилась возможность заработать. Я все посчитал, да, вроде как должно получиться. И то, — толстяк остановился и цепко ухватил Сергиевича за рукав, не обращая внимания, что у губернатора, возмущенного такой наглостью, нервно задергалась щека, — даже по первому раскладу выходило, что вы большую часть денег себе забираете, мне, дай бог, если половина оставалась.

— Да ладно сказки рассказывать. — Выдернув локоть, Иван Юрьевич зашагал дальше. — Что я тебя, первый день знаю? Ты же у нас мастер экономить. Тут зарплатку малость урежешь, там бетончик чуть-чуть поменьше зальешь, так по капельке и соберешь себе на бутерброд.

— Я соберу, — подтвердил собеседник, — только если наш первоначальный уговор останется в силе, а иначе мне смысла нет за эту работу браться. Хорошо получается, вы с москвичами не смогли вопрос решить, а я теперь должен задарма вкалывать. Вам деньги, москвичам деньги, а мне что? Три года угробить для чего — чтобы грамоту от вас получить? Или вы мне медальку выхлопочете?

— Нет больше никакого уговора, Кольцов, — повысил голос Сергиевич, — забудь! А не возьмешься за это дело, так больше ни одного подряда в области не получишь, это я тебе обещаю. И уж поверь мне, Кирюша, я свое обещание выполню.