Я, Мая Плисецкая

Коко показывает, как надо носить наряд. Чудо. Волшебство. Хозяйке бутика немногим более двадцати. Так элегантно, целомудренно она движется...

Выбирайте, Майя, что вам понравилось. Все - ваше. Я в нерешительности мямлю...

Но тогда выберу я. Вот тот белый мундирчик, что на Жанет. Он ваш.

Подарок Шанель и поныне висит у меня в шкафу. Я на

деваю его по торжественным случаям. Самое поразительное, что покрой, форма и сегодня не вышли из моды. Наваждение! Плотный, простроченный белый шелк. Темно-синие, узкие, прямые аксельбанты, вшитые в жатку пиджачка. Золотые полувоенные пуговицы, которые, как боевые медальки или знаки полковых отличий, украшают белизну одеяния. Под пиджак надевается прямой сарафан, складно облегающий фигуру...

Жанет, снимите костюм, пусть Майя наденет на себя. И пройдется в нем перед нами. Посмотрим, как умеет носить изделия дома Шанель балерина из России.

...Облачившись с помощью кареглазой Жанет в белый мундирчик, выхожу к зрителям. Коко напевает. Стараюсь повторить ее походку. Делаю диагональ и два круга...

Шанель разражается аплодисментами.

Теперь я верю Сержу, что Вы - великая балерина. Я Вас беру в свой бутик. Согласны?..

Замечаю, как Лифарь ликует, что я выдержала заковыристый экзамен.

Градус нашего общения стремительно скачет ввысь.

- Серж, Майя, поднимемся ко мне, на второй этаж-Квартира Шанель - изыск и роскошь. Расписные китайские ширмы IX века (целая комната), мебель Бурбонов (другая), инкрустированное трюмо Марии Антуанетты, гобелены итальянского Возрождения. Всякая иная чертовщина, которую толком и не упомнила...

Хотите посмотреть коллекцию моих браслетов? Я Вам, Серж, никогда о ней не говорила?..

Пригожий юноша-амур и миловидная молодая девушка-пастушка вносят старинный ларец. В нем - сокровища, целый остров сокровищ... Амур открывает перламутровую кованую крышку. Пастушка, лицедействуя, словно факир, извлекает браслет за браслетом. Примеряет к кистям рук Шанель. Два-три - к моим. Воркует что-то приличествующе-томное...

В тонких платиновых, бело-золотых цепочках гнездятся бриллианты, изумруды, сапфиры, гранаты, рубины. Крупные, величиной с женский ноготок...

У меня закрадывается сомнение - не театральная ли это бижутерия? Больно чересчур для настоящих...

Коко прочитывает мое недоверие.

- Браслет с изумрудами - русский подарок. От Великого князя Дмитрия Павловича, кузена вашего самодержца Никого лая II. У меня с ним был длительный роман, - заговорщически оборачивается ко мне Шанель. - Этот рубиновый - с руки Марии Антуанетты. Ее же и моя любимая рубиновая нитка. Принесите нитку-бусы!..

Амур бесшумно, кошачьим шагом, истаивает за низкой закамуфлированной дверью. , Рубиновое ожерелье, которое Коко тотчас надевает на себя, неслыханно, бесподобно красиво...

А теперь в продолжение этого парижского рассказа маленький детективный эпилог...

Через несколько лет после смерти Коко Шанель, когда я вновь приехала в Париж, в моем гостиничном номере зазвонил телефон. Женский голос на ломаном русском назвался мадам Конан Дойл. Ого, среагировала я, неплохо.

Да, да. Я жена сына Конан Доила. Звоню из Лондона. Меня интересует, помните ли Вы бусы-рубины на шее у мадам Шанель, когда Вы были у нее с Лифарем?

Да, я помню их. Разве такое уйдет из памяти?

Дело в том, - продолжал вкрадчивый голос, - что в ночь смерти мадам Шанель все ее драгоценности пропали. Их похитили. Исчезла и рубиновая нитка-бусы...

- Но Вы-то здесь при чем?..

Мадам Шанель завещала нитку Марии Антуанетты моей сестре. Мы заняты поиском.

Может, меня разыгрывают? Если да, то весьма достоверно. А может?..

Коли Вы взаправду мадам Конан Дойл, то продолжайте поиски. Удачи Вам.

Дама больше не позвонила.

В последний вечер моей парижской жизни мы отправляемся с Эльзой в „Фоли Бержер". Арагон собирался было идти вместе с нами, но, видимо, проблемы взаимоотношений Буха-› рина с Каменевым оставили его за письменным столом на Rue de Varene.

О лукавая, таинственная Муза парижской славы!.. Голог

рудые лошадки-танцовщицы узнают меня. Представляют публике. Одаривают букетом красных гладиолусов. Произносят спич. Лошадки аплодируют. Голые грудки содрогаются от оваций. Самая речистая, самая соблазнительная, самая неотразимая спускается по ступенькам сцены в зал, чтобы меня расцеловать. Эльза ворчливо переводит приветствия в самых общих чертах...

- Это наша Лилечка любит грудь оголять. Ей надо было в „Фоли Бержер" с Бами идти. А не мне. Я серьезная французская писательница, жена Арагона. Завтра будут в газетах уродливые фото с нелепыми заголовками...

Когда я прилетаю в Москву, Лиля Юрьевна Брик вместо здравствуйте выспрашивает:

- Ну, что, Элинька много гадостей про меня наговорила?.. А какие гадости подоносили на меня работники совпо-

сольства после моей первой встречи с Парижем и Парижа со мной?..