Я - машина

Потом мне это надоело, и я решил зайти в супермаркет, отогреться, а заодно посмотреть, куда запропастился священник. Стеклянная дверь здесь была всего одна. Значит, он не мог пройти мимо меня незамеченным. Я зашел в магазин и осмотрелся. Небольшая очередь, товары, цветные огни, несколько покупателей, охрана и все. И все?! Странно. Он должен быть здесь! Куда бы он мог деться? Мне пришлось обойти магазин и снова очутиться перед входом, являвшимся и выходом. Попа и след простыл. Я его упустил? Но каким образом?

Я вышел на улицу, огляделся.

И вдруг вдали заметил черную рясу. Облегченный вдох – и снова мои ноги зашагали по мокрому от растаявшего снега асфальту.

Поп завернул за угол, я последовал за ним.

Уже возле какого-то детского садика я его почти нагнал, как вдруг – еще один поворот и он пропал. Я завернул за священником, но улица была пуста. На ней вообще не было ни одного человека!

Быть не может! Попы не исчезают сами собой!

Пространство было небольшим, всего несколько десятков метров. Может, он успел его преодолеть и скрыться за очередным домом? Ну и спринтер!

Я пересек двор и бегом завернул за угол. Черная ряса мелькнула вдали, и я решился на хитрый маневр.

Побегу за ним, сделаю вид, что спешу куда-то и пробегу мимо. Я помчался. Замелькали кроны деревьев, крыши домов, светлые окна и мрачные подъезды.

Уже шагах в двадцати поп зашел в тень, за которой начинался яркий свет от одинокого фонаря. Я видел, как последний раз мелькнула длинная черная ряса. Я почти догнал священника и поравнялся с ним уже у самого фонаря. Поднял глаза, чтобы снова увидеть эти черные строгие брови и эту длинную бороду, но…

Передо мной был какой-то мужчина, одетый в обычную короткую кожаную куртку и синие джинсы. Взгляд человека, который спешит по делам. Глаза у него были синими, почему-то я запомнил их цвет. А у попа они были другими, – проникновенными, черными.

Я уныло побрел домой, мой азарт растаял, как снежинки на асфальте. И снова душу заполнила тревога. В ту ночь я уснул лишь под утро – долго думал о произошедшем.

А собственно, почему я вообще поплелся за этим попом? Хотел что-то узнать, что-то спросить. А что спросить – я и сам не знаю.

17.09.06

Воскрешение

Леонардо да Винчи

Солнце уже начало садиться за горизонт, когда от начальства поступила команда разгрузить вагон с мясом. Мясо привозили на склад с мясокомбината. Его не рубили, а прямо так, огромными целыми тушами подвешивали к потолку, слегка замораживали и отправляли в путь. В городе N находился склад, где туши рубили на куски, а после распродавали мелким оптом по магазинам.

Грузчики сегодня весь день просидели в теньке, изнывая от отсутствия денег и работы. Бригадир чесал правую руку – и все верили, что деньги и работа сегодня появятся. Вот к вечеру, когда уже пора было идти домой, пришел вагон.

Радуясь такому событию, и при этом ругаясь матом, вся бригада шагала к путям. Самой тяжелой и долгой работой была разгрузка муки – мешки обычно уложены один на другой, и пять человек могут разгружать такой вагон до утра. С мясом дело обстояло проще, часа за два вагон будет пустым. Этот факт не мог не радовать грузчиков. А сразу после разгрузки бригадиру дадут деньги на руки, он поделит их поровну между мужиками и можно будет даже успеть выпить слегка.

Экспедитор снял пломбы, заглянул в вагон, точно хотел убедиться, что мясо на месте. Потом он показал бумаги бригадиру и сказал, пригрозив кулаком:

– У меня все взвешено! Смотрите мне!

Эти слова вызвали у пожилого бригадира улыбку. Сверкнули стальные коронки.

– Ты свою эту ксиву, – сказал Гаврилыч, – Покажи лучше начальнику склада, вон он стоит у входа. Мы воруем килограммами, а этот сукин сын – центнерами.

Бригада как по команде громко засмеялась.

Все грузчики знали, что туши мяса не взвешивают, проще их пересчитать. Потому многие туши доезжали до склада с обрезанными боками. А воровали все, кому не лень, даже экспедитор не брезговал отрезать несколько килограммов говядины и унести себе домой. Как известно, не пойман – не вор. Если же кого-то ловили, пусть даже с одним-единственным кило говядины, то на него списывали и всю остальную недостачу.

Проверив все бумаги, начальник склада дал добро. Началась разгрузка вагона. Двое снимали тушу с железного крючка и тащили наружу, а трое принимали и тащили ее на склад. Через каждые пятнадцать минут они устраивали двухминутный перекур. В такие минуты Гаврилыч осматривал свою бригаду.

Сам он уже прожил четыре десятка лет, но из-за выпитого спирта и выкуренного табака выглядел гораздо старше своих лет. Сухопарый, крепкий мужик с впалыми щеками, прорезанными морщинами, с глубоко посаженными глазами, обросший белой щетиной и коротко стриженный. Его бригада была ему подстать.