Я – Менгск

Сначала Валериана устраивало такое положение вещей. Теперь, когда исчезла необходимость скрываться от «истребительных команд» Конфедерации и переезжать с места на место, он с удовольствием проводил время с матерью на Умодже в доме дедушки. Но недели превращались в месяцы, и Валериан стал терять терпение – вынужденное безделье раздражало его. Он – сын императора, но до сих пор не совершил ничего важного.

Состояние матери улучшилось, но за каждым улучшением следовало возвращение невидимой болезни, что поглощала Юлиану. Новейшие технологии замедлили развитие рака, но не могли его остановить, и доктора без обиняков предупреждали Валериана, что матери осталось жить самое большее шесть месяцев. Однако они говорили это годами, а Юлиана раз за разом изумляла всех своей волей к жизни, упорной стойкостью и мужеством.

Время, не занятое заботами о матери, Валериан проводил за оттачиванием своих уже внушающих уважение навыков владения клинком и другим оружием под строгим присмотром мастера Миямото. Старый наставник прибыл на Умоджу вместе с Валерианом и теперь с гордостью называл юношу лучшим учеником, какого он когда-либо обучал.

Валериан буквально проглатывал все медиакниги, какие мог достать, изучая известные материалы о протоссах и зергах. Он обшаривал информационные сети в поисках любых упоминаний о новых артефактах пришельцев, но после войны кроме престолонаследника археология никого не интересовала.

* * *

Тем вечером Валериан прогуливался с матерью в саду у особняка дедушки, следуя вдоль реки, что блестела в закате, как расплавленная медь.

Мать попросила проводить ее к реке, и они отправились, как только прислуга убрала ужин. В последние дни Юлиана ела немного, однако аппетит Валериана был, как всегда, зверским.

Юноша носил облегающий костюм угольно-серого цвета, высокие сапоги из блестящей черной кожи, двубортный жакет (в котором выглядел как настоящий солдат) и алый плащ. Волосы его свободно ниспадали на плечи золотым каскадом, совсем как у матери в молодости.

Теперь, когда не было причин скрывать свою родословную, и имелись все основания демонстрировать ее, Валериан с гордостью носил на груди бронзовый медальон семьи Менгск с изображением головы волка.

Его мама сидела в инвалидном автокресле, управляя им при помощи закрепленного за правым ухом устройства, считывающего альфа-ритмы. Возвращение на Умоджу сказалось на состоянии Юлианы благотворней, чем все годы приема лекарств и болезненной химиотерапии. Внутримышечные наностимуляторы препятствовали атрофии мышц, и Валериан радовался тому, что жизненная энергия понемногу возвращается к матери. Он знал, что долго она не протянет, но юноше нравилось, что мать снова улыбается и находится дома.

Воздух был прозрачным и свежим, коричневое небо теплых медовых тонов тянулось вдоль всего горизонта – день приближался к концу. В воздухе стоял сильный аромат трав и цветов. Валериан глубоко вдохнул, мгновенно вернувшись назад в детство. В безмятежное время, когда он был наивен, и считал, что вся галактика лежит у его ног.

– Хорошо жить дома, правда? – произнесла Юлиана. Ее голос по-прежнему был слабым, но все-таки сильнее, чем многие годы прежде. – Я имею в виду, вернуться назад, на Умоджу.

Валериан кивнул:

– Да. Хотя мне все еще трудно думать о чем-то, как о доме.

– Я знаю, дорогой, – сказала мать. – И сожалею… что ты рос в таких условиях, мотаясь туда-сюда.

– Это не твоя вина. В конце концов, разве у нас был выбор?

– Я знаю, но хочу, чтобы ты понял: мне жаль, что я не смогла дать тебе нормальное детство.

– Нормальное детство? – переспросил Валериан. – Что это такое? Оно вообще существует?

– Конечно, существует. У меня было совершенно нормальное детство, которое прошло здесь.

– Я догадываюсь, – наконец произнес Валериан, когда они по дуге миновали тополиную рощицу, и перед ними открылся вид на реку. – Я с теплотой вспоминаю это место… Но в моей жизни случилось столько всякого, что я больше не воспринимаю его как свой дом.

– Это грустно. – Юлиана указала на неровную впадину, ломающую гладкую береговую линию реки. – Ты помнишь ту маленькую бухточку?

Вода заполнила бухту целиком, закручиваясь течением в миниатюрные водовороты, но Валериан не забыл, как стоял здесь по колено в грязи, с маленьким совком и лотком раскопанных «сокровищ».

– Да, – сказал он с улыбкой. – Помню. Я раскапывал там «окаменелости пришельцев».

– Я так гордилась тобой, – сказала Юлиана. – И сейчас горжусь, Валериан. Ты вырос в замечательного красивого мальчика. Мое сердце щемит каждый раз, когда я смотрю на тебя.

– Мама, не продолжай! – воскликнул Валериан, смущенный и в то же время наслаждающийся похвалой.

– Я серьезно, – сказала она, на сей раз более настойчиво. – У меня не так много времени в запасе, и есть вещи, о которых я должна сказать тебе, мой дорогой мальчик. Мне хотелось бы, чтоб ты вспомнил что-нибудь хорошее из детства, прежде чем я выскажусь.

– О чем ты? – немедленно напрягшись, задал вопрос Валериан, уловив в словах матери скрытый подтекст.