Я меняю мир

Прямой контакт между нами сложился на лабораторной работе по физике, когда нам двоим дали общее задание по электростатике. В момент разряда электродов почему-то напряжение пошло не между ними, а прямо на Катю, стоявшую рядом с электрической машиной. Девушку тряхнуло током, она побледнела и осела на пол, потеряв сознание. С разрешения преподавателя перенес ее в лаборантскую, уложил с ребятами на поставленные в ряд стулья. Кто-то побежал за медсестрой, она привела девушку в чувство, послушала, а потом сказала, что ничего страшного нет, ей сейчас нужен покой. Тогда я перенес на руках все еще слабую девушку в свою лаборантскую, мне ее предоставил Шамов для нужных исследований, уложил на кушетку. Я ее раздобыл еще в начале учебного года, сам на ней нередко отдыхал, теперь пригодилась для пострадавшей девушки.

Приготовил крепкий чай, поставил кружку перед Катей и уже собирался выйти, как она тихим голосом остановила меня:

- Сережа, посиди со мной, пожалуйста.

Я вернулся, поставил стул рядом, сидел и смотрел на нее, пока она пила чай. Поставив пустую кружку на подставку, девушка неожиданно для меня взяла своими руками мою ладонь и сжала ее. Казалось, между нами прошел разряд, подобный тому, что случился на занятии. Волна чувств от девушки на мгновение захлестнула меня, я почувствовал ее бескрайнюю любовь ко мне, тоску по ласке и огромную надежду на близость между нами. Я даже вздрогнул, наваждение схлынуло, но жалость к бедной девушке, желание помочь ей хоть в чем-то не пропала. И совсем не удивился, когда услышал невозможные для невинной скромницы слова:

- Сережа, возьми меня, пожалуйста.

Встал, закрыл на ключ дверь, а потом подошел к Кате, неотрывно смотрящую на меня своими огромными глазищами. Раздел ее, принялся целовать от закрытых глаз до ступней, она только приглушенно стонала. Разделся сам и медленно ввел свой напряженный орган в ее тугое лоно, прорывая девственную плеву. Девушка вскрикнула, прижала меня к себе изо всех сил и содрогалась при каждом моем вхождении в ее плоть. После соития почти без перерыва, не смотря на боль в кровоточащей ране, вновь возжелала близости, и так мы повторили еще несколько раз, пока она без сил не откинулась на кушетке. Мы не вернулись на занятия, я проводил ее домой, там никого не оказалось, родители и старший брат на работе. На девичьей постели вновь продолжили наше безумство, только к вечеру оторвались друг от друга, после совместного ужина я отправился на работу в комбинат.

Ни у кого из моих подруг не было столько страстности, как у Кати, море ее эмоций захлестывало нас обоих. Ее энергетика отличалась огромной силой, намного превышая мою или Наташи, я тонул в пучине ее наслаждения, почти теряя сознание, такого со мной никогда раньше не происходило. Но она не тянула из меня жизненную энергию, напротив, я чувствовал прилив сил и отдавал их в новых совокуплениях, нашему безумству не было предела. Мы почти каждый день после занятий отправлялись к ней домой, проводили в постели долгие часы. Потом ночью у себя дома с новой энергией набрасывался на Наташу, видел по ее глазам, что она поражалась моему неистовству в нашей близости, но отвечала охотно, связь между нами расцвела особой сексуальной раскрепощенностью. Вот так Катя своей аурой повлияла на мое мужское либидо, сделав его практически неистощимым.

Я еще в первый день нашей близости предупредил Катю, что у меня есть невеста и у нас скоро будет свадьба. В первое мгновение она расстроилась, а потом ответила:

- Я люблю тебя, Сережа, буду ждать, чтобы ни случилось. Даже минуту счастья с тобой ни на что не променяю. Люби меня, пожалуйста, хоть немножечко!

Когда в начале весны сообщил Кате о скорой свадьбе, она только вздохнула и повторила, что будет ждать меня сколько угодно. Связь с ней я не прервал еще долгие годы, мы продолжали любить друг друга также неистово, забывая о всем окружающем.

В феврале мне исполнилось восемнадцать, именины по моему настоянию отметили скромно. Никого не приглашали, пришли только родные, мама с папой и вернувшийся из армии брат. Колю при первой встрече я едва узнал, вместо веселого и жизнерадостного парня из моей памяти увидел замкнутого, даже не улыбнувшегося мне, с затравленным взглядом бедолагу. Видно, на службе ему здорово досталось, но о ней он рассказывал с неохотой, да и вообще не был разговорчив, на мои вопросы отвечал скупо, сам не пытался расспрашивать меня о моих делах. Первое общение выдалось тягостным, как с чужим человеком, видел, как горестно смотрела на него мама, да и отец вздыхал украдкой, поглядывая на старшего сына.