Я, Минос, царь Крита

   — Если поднести к самым глазам какой-нибудь мелкий предмет, то он заслонит поле зрения, вот так и окружающие нас люди и вещи, какими бы ничтожными они ни были, подчас чрезмерно привлекают внимание и занимают наши мысли. И это весьма и весьма прискорбно, ибо очень неблагоприятно сказывается на важных мыслях и поступках.

   — Откуда ты всё это знаешь? Это... тонкие наблюдения.

   — Знаю, потому что стар. К концу жизни со многими людьми бывает то же, что происходит на культовом празднике, когда маски сброшены. Теперь видно, что на самом деле представляли собой те, с кем сталкивался на протяжении всей жизни. Проявляются характеры, успехи получают свою истинную оценку, и все иллюзии исчезают. Осмысление всего того, что происходит с нами и вокруг нас, требует времени. Но самое удивительное, что даже самого себя и свою собственную цель начинаешь правильно понимать только в конце жизни. Становится горько оттого, что не имел достаточного представления о низости мира, а потому и ставил перед собой более высокие цели, чем было необходимо.

   — Мне часто не везло, — заметил я. — Как царь я всегда обязан принимать верное решение, но кто в беседе со мной скажет правду? Некоторые свои решения я хотел бы пересмотреть.

Жрец отрицательно покачал головой.

   — Желать, чтобы какой-нибудь случай никогда не происходил, — это значит желать совершенно невозможного. Всё идёт именно так, как должно идти, и неразумно размышлять над тем, что было бы, если бы дело обернулось по-другому.

Глава седьмая

Настала ночь. Мне не спалось, и я бродил тёмными коридорами дворца, время от времени останавливаясь, но продолжая напряжённо думать.

   — Пора подобрать Миносу какую-нибудь любовницу, которая помогла бы нам прибрать его к рукам, — донёсся до меня чей-то голос.

   — Неплохая мысль, — ответил другой — он то и дело покашливал. — Но кто больше подойдёт для этой роли? У кого хватит сил и страстности, чтобы воодушевить и переубедить царя?

   — Все они глупые гусыни, — заметил первый собеседник низким ворчливым голосом. — Им бы только наряжаться, румяниться и умащивать своё тело благовонными маслами!

   — А если Риана? После обряда Священного брака она целиком в наших руках. Мне говорили, что она страстно любит Миноса.

   — Но ведь она теперь верховная жрица.

   — Если она нам поможет, мы сделаем её царской жрицей.

   — Я знаю её отца. Он из тех старых критян, которые крепки, как дуб, и цепки, как корни оливкового дерева. Риана не уступит отцу в твёрдости духа, она станет противиться. Можно было бы предложить ей золото, но думаю, она останется неподкупной и будет упорствовать.

   — Тогда мы повлияем на неё через отца. Она очень его любит. К тому же у неё есть ещё мать...

   — Родители, пожалуй, тоже не соблазнятся нашими посулами, — возразил ворчливый голос.

   — Тогда мы их вынудим, — предложил кто-то.

   — А что мы можем сделать?

   — Можно подстроить так, чтобы несколько солдат напали на её мать. Можно было бы утопить её или затравить дикими собаками. Шок сделает Риану сговорчивой и податливой.

   — Самое милое дело — кинжал, — просипел тот, кто страдал кашлем.

   — Яд! — воскликнул другой. — Яд открывает больше возможностей.

При слове «яд» я тут же подумал об Айзе. Может быть, эти люди виновны в её смерти? Я осторожно двинулся вслед за удаляющимися голосами. Несмотря на лунную ночь, разглядеть лица заговорщиков мне не удалось. Вскоре они остановились в тени парапета, украшенного бычьими рогами.

Один голос был мне знаком, но я не мог вспомнить, кому он принадлежит. Я погрузился в раздумья. Может быть, это был голос Манолиса? Может быть, министра или верховного писца?

Я притаился за колонной, рассчитывая дождаться, не пойдёт ли разговор о смерти от укуса ядовитой змеи. Пока я размышлял, не броситься ли к заговорщикам, чтобы узнать их в лицо, они неожиданно исчезли. Долго блуждал я по коридорам, надеясь вновь встретить их, но они как сквозь землю провалились.

Я выбрался из дворца полюбоваться окружающим пейзажем. В темноте мне удалось разглядеть одинокую хижину. Приблизившись к ней, я постучал в дверь, чтобы выяснить, есть ли там кто живой. В этот момент я услышал лёгкий шум, который постепенно усиливался. Листья дерева, под которым я стоял, затрепетали под первыми каплями начавшегося дождя.

Из хижины донёсся какой-то шорох. Я вошёл. Вскоре вместе с обитавшим здесь крестьянином я уже глядел на догорающий огонь. На стенах лачуги висели связки сушёных томатов и лука, на вертеле жарился кусок баранины...

Когда я возвратился во дворец, уже почти рассвело. На востоке из-за гор медленно всходило солнце. Я шёл по коридору мимо храма, как вдруг неожиданно услышал шаги. Спрятавшись за колонну, я увидел медленно приближающуюся процессию. Она двигалась к храму. Впереди поющих жриц выступала Риана. Я не видел её уже давно.

Жрицы прошествовали совсем близко от меня. Риана шла, опустив голову, и молилась. Те, что шли следом, пели: «Загрей сотворил небо, и землю, и всё живое!» Другая группа жриц отвечала: «Загрей сотворил воду и землю, он наделил семя силой превращения в плод. Загрей — наш отец!»