Я, Минос, царь Крита

Я вскипел от возмущения. После долгих дискуссий мы с Манолисом договорились, что он будет содействовать религиозному обновлению Крита. Он согласился превратить Загрея в греческого бога Зевса и даже загорелся этой идеей. И вот теперь он учит жриц почитать прежнего бога Загрея, доказывая тем самым, что продолжает лицемерить и лгать.

Я не замечал никого, кроме Рианы. Я пытался погасить своё раздражение. Пение жриц так сильно подействовало на меня, что я буквально замер, не в силах пошевелиться.

Внутренний голос урезонивал меня:

«Эти жрицы едят и пьют, как все остальные. Как все, они копят богатства, однако состоят на службе и подчиняются её законам».

— На какой такой службе? — в замешательстве прошептал я.

«Они служат богам».

«Кто они, эти боги?»

«Высшая идея».

«Кто породил эту так называемую высшую идею?»

«Тяга людей к тайне. Желание понять, кто мы такие, каково наше предназначение на этой земле, если действительно существуют боги».

Неожиданно я вспомнил о том мгновении в школе жрецов, когда грубые руки вынудили меня опуститься на колени. Обида на такое бесчестье охватила меня. И то сказать: в Египте я видел изображения богов. Одни поклонялись им, другие, исповедующие иную веру, осыпали их стрелами и камнями из пращи. Если бы боги действительно существовали, они отомстили бы за подобное святотатство. Они благосклонно взирают на процессии в свою честь и внимают возносимым молитвам, но при этом терпят насмешки и неуважение.

Здесь что-то не так, есть какое-то противоречие. Глупо надеяться на то, что боги будут внимать просьбам и в то же время безучастно относиться к возводимой хуле!

Я нерешительно последовал за процессией. Вдруг мне почудилось, будто чья-то рука коснулась сзади моей головы.

Я тут же обернулся, но поблизости не было ни души, и я пошёл дальше.

Через некоторое время я отчётливо почувствовал, как кто-то схватил меня сзади за плечи...

   — Что это? — насторожился я и опять обернулся. И опять поблизости никого не оказалось.

Мне стало не по себе.

   — Зевс, помоги мне! — взмолился я. — Старая богиня Гера, помоги мне!

Я стоял возле открытых дверей зала и в ярком свете многих светильников разглядывал коленопреклонённых жрецов и жриц, стоявших друг против друга. Перед алтарём особняком стояли двое — Манолис и Риана...

Неожиданно двери храма закрылись, словно по волшебству. Я мог бы снова распахнуть их, как царь я имел право участвовать в этой церемонии, однако мне почудилось, будто чьи-то руки тянут меня назад...

Я вернулся в свои покои и мгновенно заснул, а когда проснулся, меня не покидало ощущение, будто я стал очевидцем чего-то очень красивого. Я снова и снова задавал себе вопрос, вправе ли я посылать своих людей в Ливию за рабами, чтобы облегчить положение Крита.

«Ты избавляешь своих подданных от голода, но обрекаешь множество семей в Северной Африке на страдания и смерть», — мучила меня совесть.

«Но я должен заботиться о Крите», — оправдывался я.

«Посмотри лучше на крестьян — просто кожа да кости, многие из них сгорбились и постарели раньше времени. Их спины покрыты рубцами от побоев, которые они перенесли, оказавшись не в состоянии уплатить сборщикам налогов причитающиеся суммы. У них нет ни ослов, ни волов, им приходится впрягать в плуг своих жён и детей. Mofeira и лопаты из дерева, а потому легко ломаются. У них нет средств, чтобы приобрести одежду, и они нередко трудится голыми, в то время как их деды ещё могли себе позволить праздничную одежду, а бабки щеголяли в богато расшитых нарядах. Чем они питаются? Иногда горстью ячменя и крошечным куском рыбы. Лепёшки-то — редкость, а мяса они почти не видят. Дети от истощения падают прямо на пашне. Трудно поверить, что дети крестьян умирают от голода».

«Моя ли это вина? — спрашивал я себя. — Свободные люди должны ходить с гордо поднятой головой. Я помогу им рабами».

И меня опять начинал донимать мучительный вопрос, вправе ли я причинять другим людям страдания во имя процветания собственного царства.

   — Помогите мне, о боги! — взмолился я.

«Каких богов ты имеешь в виду? — издевался внутренний голос. — Разные народы имеют разные храмы, в которых молятся большим и маленьким изображениям и статуэткам, изготовленным из дерева, камня, а то и из золота. Какие боги тебе нужны?»

«Те, что питают любовь к Криту».

«Боги не слишком-то благоволят к нему. Может быть, ты ещё помнишь, как около сорока лет назад гигантские волны и толстый слой вулканической пыли задушили землю?»

Я вдруг подумал, что ещё со времён моего воспитания в храмовой школе ненавидел жрецов, считая их дешёвыми актёрами, и ставил им в вину то, что зрелищности своих культовых обрядов они уделяют больше внимания, нежели душевному счастью верующих. Я чувствовал, что не только у меня, в Кноссе, но и в Маллии и в Фесте жрецы обретают всё большую власть в государстве, стремятся к единственной цели — создать на Крите религиозное государство.

   — Религиозное государство, — повторил я вслух и, чтобы развеяться, отправился бродить по улицам.