Я, Минос, царь Крита

Меня окружала непривычная архитектура. Дворцы моих родителей в Афинах, и особенно моего дядюшки в Микенах, представляли собой настоящие крепости, жавшиеся к скалам. Там, на материке, дворцы казались гигантскими укреплениями, за стенами которых скрывались воины. Здесь, на Крите, город буквально сливался с окрестностями, все помещения во дворце были наполнены светом и пронизаны радостью. В Микенах же огромные стены ограничивали сумрачные помещения и, казалось, создавали безрадостную атмосферу.

Да, именно Крит некогда украсил и облагородил наш суровый воинственный мир...

Как-то ранним утром ко мне пришла Сарра и озабоченно спросила:

   — Что с тобой, Минос? Ты чем-то расстроен?

Я ничего не ответил.

   — Поделись со мной своими печалями, — участливо сказала она. — Пока ты переживаешь в одиночку, сон бежит от тебя. Если ты поделишься с кем-нибудь, тебе станет легче.

Я скривил губы, спрашивая себя, кто заботит её больше: мошенник Донтас из Ираклиона или я. А может, она опять что-нибудь хочет от меня?

   — В чём дело, Минос? — вполголоса повторила Сарра.

   — Видишь ли, Сарра, когда крестьянин не в силах в одиночку доставить урожай с поля до наступления непогоды, ему помогает жена. Она помогает ему доить овец и коз, носит ему обед на пашню и моет его по возвращении домой. Поэтому и считается, будто женщина способна избавить мужа от забот.

   — А ты не веришь в это, Минос?

   — У меня государственные заботы, и ни одна женщина не сумеет справиться с ними. Даже если она так же умна и влиятельна, как моя мать.

Вместо ответа Сарра исполнила танец нимфы. Она превосходно знала мой характер и между прочим добавила:

   — Моисей, один из наших праотцев, говорил, что мужчина покинет отца своего и мать свою и последует за своей женой.

Я мельком взглянул на неё:

   — Я слышал, что из-за женщин многие мужчины теряли своё достоинство, но никогда не слышал, чтобы благодаря женщине хотя бы один из них добился больших успехов. Ты в состоянии дать мне продовольствие, ибо часть моего народа продолжает голодать? Ты можешь найти для меня честных чиновников, поскольку меня окружает слишком много лжецов? Ты можешь указать мне жрецов, которых заботили бы боги, которые беззаветно служили бы своему делу, а не думали только о том, как бы заполучить красивых рабынь или с помощью какого-нибудь нового культа увеличить свои доходы? Я возвожу города, строю деревни, прокладываю дороги, но мне нужны новые порты. Ты способна найти мне дельных ремесленников? Не знаю, рассказывали ли тебе, что я ещё ребёнком начал лепить из глины дома и храмы, города и склады. У меня рано возникло желание строить города и порты, потому что они — средоточие зажиточной, безбедной жизни. Я как раз собираюсь заложить на западном побережье по пути к порту Фаларсана торговый город, который положит начало процветанию в этом районе.

   — На той самой дороге, что пролегает вдоль северного побережья? На той самой дороге, которая построена твоими руками?

   — Да. Я дам этому городу имя Кидония.

   — Кидония? — рассеянно переспросила она.

Я кивнул:

   — Там живёт племя кидонцев. Своё название они получили по имени прежнего царя Кидаса или Кидона. — Помолчав, я добавил: — Ты можешь найти мне архитектора, способного смотреть в будущее?

   — Нет, этого я не могу, это не в моих силах, — смиренно ответила она. — Я ничего не могу!

   — Ну уж нет, — улыбнулся я. — Очень даже можешь. Ты умеешь развеселить меня. Ты танцуешь, как богиня любви. Будь моей богиней любви, облачайся в прозрачный муслин и танцуй, танцуй, сколько можешь. Ты чудесно поёшь, пой для меня всегда. Ты прекрасна. Будь ты не иудейкой, а египтянкой, все тамошние храмы боролись бы за честь видеть тебя солисткой своего хора.

   — Нам, дочерям Израиля, не позволено выступать в храмах любви...

   — Ты овладела искусством танца и пения, — решительно сказал я, — так танцуй и пой. И если я пожелаю, чтобы ты танцевала в прозрачных одеждах, тебе придётся подчиниться. Неплохо было бы угадывать мои мысли, потому что от этого зависит твоя судьба.

Она опустилась возле моих ног и взяла несколько аккордов на своей арфе. Потом запела: