Я, Минос, царь Крита

Когда быку перерезали горло, играла флейта. Всю собранную кровь отнесли к жертвеннику, а обескровленному быку по ритуалу торжественно отрезали голову. Высшие чиновники высоко подняли носилки с телом Радаманта и в скорбной торжественности отнесли его в гробницу. Глухо рокотали барабаны — солдаты прощались со своим царём.

Снова раздались причитания плакальщиц. Затем, произнося соответствующие заклинания, моего брата опустили в саркофаг. Зазвучали фанфары, запели жрецы.

Среди предметов, которыми снабдили покойного, помимо украшений и парадного оружия, находились глиняная статуэтка женщины, бритва и резной камень с изображением сфинкса.

Саркофаг накрыли крышкой под молитвы жриц и жрецов; громко заплакали флейты и грустно вздохнула лира.

Девушки снова исполнили танец, и хор жрецов воздал моему брату последние почести.

Ко мне подошёл офицер, обративший моё внимание на изображённый на саркофаге микенский кувшин.

   — А что означает лодка, которую символически изображают в качестве дара покойнику? — спросил я.

   — Должно быть, это изображение навеяно египетскими обычаями погребения, — ответил он. — Подобными лодками снабжали фараонов для путешествия на тот свет.

Поблагодарив его, я приблизился к жене и детям покойного брата и выразил им своё сочувствие. Какая-то непонятная робость помешала мне участливо обнять невестку, чтобы утешить её. Я завёл разговор с её старшей дочерью, похвалил Радаманта, сказав, что он, как и я, тоже просил у Зевса совета в пещере Иды и правил мудро.

После того как гробница была замурована, меня торжественно проводили во двор дома средних размеров, окружённого колоннами. Стены дома оказались сплошь покрытыми росписью.

В бронзовых сосудах, висевших на цепях, горело яркое пламя, распространяя благоухающий дым.

Двор был поделён на две половины, одна часть оказалась пустой, вторая была заставлена множеством столов и кресел. На каждом столе красовались большие чаши с цветущими растениями.

Поминальная трапеза открылась священным танцем, который сопровождали своим пением несколько жриц. Затем на середину площадки вышла какая-то жрица и певучим голосом воскликнула:

   — Ловите дни счастья, поскольку жизнь длится всего лишь мгновение! Упивайтесь счастьем, ведь когда вы рано или поздно отправитесь к богам, вы будете покоиться в вечности! Посвятите весь день счастью!

Один из жрецов запел под аккомпанемент жалобных звуков лиры:

   — Мир рождается и умирает, он состоит из дня и ночи, из радости и страдания. Не отчаивайтесь, предавайтесь радости, но не растрачивайте впустую своё сердце. Знайте, что все стенания не вернут тому, кто покоится в гробу, ни секунды счастья! Истинно, нет человека, которому удалось бы захватить с собой свои земные блага. Оттуда никто не возвращается, поэтому ловите счастье!

Наконец мальчики и девочки внесли серебряные тарелки с мясом и ячменные лепёшки, принесли вино и блюда, полные великолепных фруктов.

Жрец снимал пробу с каждой первой тарелки и первой кружки и лишь потом передавал их дальше.

Когда я поблагодарил верховного жреца за то, что достойно предали моего брата земле, он предложил мне в знак своего расположения самую красивую из жриц, только что исполнявших танец, пятнадцатилетнюю девочку.

Пока я наслаждался едой, звучала музыка, и женщины в богатых муслиновых одеяниях с обнажёнными, украшенными драгоценностями грудями длинной чередой проходили мимо меня, почтительно кланялись, а потом выстраивались посреди двора. Четыре танцовщицы остановились возле меня, словно воздавая мне должное. Рабыни и рабы, все молодые и красивые, облачённые в белоснежные, розовые и небесно-голубые одежды, вносили жареную дичь, мясо и рыбу, увенчивали гостей венками из цветов.

За столом мне прислуживали Айза, Сарра и Гелике, как того требовал церемониал. Пасифая резала мясо и наливала вино.

Внезапно послышались поспешные шаги и раздался ужасный крик.

   — Пропустите меня! — кричал грубый мужской голос. — Где царь, где Минос?

Я услышал звон падающих сосудов и треск разбиваемых стульев.

   — Где царь? — не умолкал пронзительный голос неизвестного.

Я вскочил, отодвинув в сторону солдат и слуг, намеревавшихся защитить меня. Первым делом я увидел в соседнем зале гору перевёрнутых столов и стульев, за которыми укрылись гости.

Солдаты, обнажив мечи, бросились к дверям. Рабы и танцовщицы вновь попытались удержать меня.

   — Оставьте меня в покое! — отмахнулся я и вышел наружу. При виде меня какой-то обнажённый, забрызганный грязью человек с кровавыми рубцами на спине рухнул на колени, протягивая ко мне руки. Всё это произошло прямо на ступенях лестницы.

   — Помоги мне, Минос, помоги, благородный царь! — молил он.

Из соседнего двора прибежали воины; один из них взмахнул дубинкой, собираясь обрушить её на несчастного.

   — Не трогайте его! — вскричал я. — Чего ты хочешь? — спросил я незнакомца.

   — Со мной поступают несправедливо, благородный царь! Здесь совершается большая несправедливость!

   — Он — вор! — воскликнул верховный жрец. — Он осмелился явиться на поминальную трапезу с разбойничьими намерениями.