«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

Вы заметили, что житейская мудрость Ирины Борисовны неординарна. Бесспорно. Но, уверен, что ее поведение диктуется сердцем. Понимаете? Она не перебарывает, не перемалывает себя. Не заставляет быть великодушной, потому что чувствует: мне это нужно. Все иначе. Это ее собственный душевный порыв.

— Вы ощущаете себя в разветвленной семье патриархом?

— А должен? (Смеется.) Знаете, когда дети и внуки были маленькими, я все время боялся, что с ними что-то случится. Места себе не находил, если кто-то заболевал. О душевной близости задумался позже — когда они стали подрастать. Надеюсь, у меня есть в семье кое-какой авторитет. Но все наши страшно самостоятельны. В доме не принято разговаривать не на равных, читать нравоучения. Решения младшие принимают сами. Нана, например, закончила педагогический институт, затем пошла на медицинские курсы. Работает с умственно отсталыми детьми, олигофренами. Адский труд. Но ей нравится. Так она выбрала. Считается хорошим детским психотерапевтом.

Саша, внучка, ни с кем не советуясь, взяла, я рассказывал, грузинский псевдоним. Она профессионально занимается художественной фотографией. Увлеклась ею после окончания Института иностранных языков имени Мориса Тореза (он ныне стал университетом). Узнала, что из Лондонской академии в Москву приехали отбирать учеников на одногодичные курсы, и понесла свои работы. Ее протестировали и приняли. Год пробыла в Англии. Все абсолютно сама. Прошли ее первые две выставки — фотографа-художника Саши Харадзе.

Надо отметить, что я палец о палец не ударил, чтобы помочь своим внукам. Не в материальном плане. Тут я, естественно, помогаю. Вопросов нет. В смысле работы. Скажем, я даже не знал, что Женя устроился на телевидение, что его взяли на четвертый канал, потом перешел на первый. Я в этом никак не участвовал.

— Может, это неправильно по отношению к детям?

— Правильно. Во-первых, зачем я буду давить? Во-вторых, если честно, я им даже мешаю. Потому что многие подозревают, будто помогаю, проталкиваю. А в действительности они сами себя проявляют. Конечно, как человек, прошедший журналистскую школу, я с пристрастием смотрю сюжеты, подготовленные Евгением Сандро. Вижу, что он способен быть не только репортером, советую подумать над фильмом. В близости со старшим внуком я нуждаюсь особенно остро.

— Исподволь наблюдая за двумя Евгениями Примаковыми, Ирина Борисовна пришла к заключению: Женя-младший все больше напоминает деда. Вероятно, вы этого не замечаете. Но разве один звонок внука в прямой эфир радио «Эхо Москвы» (когда в бытность премьером вас в какой-то передаче обвинили в «экономической несостоятельности») не свидетельствует о знакомом стремлении вступиться за честь близкого человека, бойцовской готовности «дать сдачи»?

— То, что позвонил и заступился, он молодец. Но еще больший молодец, что мне не сказал об этом. Я узнал обо всем из заметки в «Московском комсомольце». Внук тогда заканчивал РГГУ.

— Всегда наступает момент, когда повзрослевшие дети больше сами влияют на старших, нежели позволяют влиять на себя. Вы поддаетесь влиянию младшего поколения? По попытке «осилить» металлорок поняли: во всяком случае, знаете, что это такое.

— Потому и предпочитаю бардовские песни. Но внуки, безусловно, влияют на меня, пусть даже я это не всегда ощущаю.

— Они советуют вам почитать кого-то из современных авторов, посмотреть фильмы на DVD? Иными словами, «развиться»?

— Это чаще Ирина прерогатива. Она тоже моложе меня — на двадцать три года. Но, в сущности, мои вкусы уже изменить сложно. Допустим, к «Чонкину», который в семидесятые — восьмидесятые годы был культовой книгой и за которую Войнович поплатился эмиграцией, я относился спокойно. А недавно Владимир Николаевич подарил мне свой исторический роман о Вере Фигнер, народовольцах «Деревянное яблоко свободы». Очень понравился.