«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

— Вы сказали, что сейчас способны даже за руку поздороваться с человеком, к которому плохо относитесь.

А эти объятия о чем-то говорят?

— Ну, обниматься — это другой уровень отношений. (Улыбается.)

— Зачем Ельцину была нужна операция «преемник», и дураку ясно. Но почему Путин, ставший совершенно самостоятельным политиком, воспользовался схемой Бориса Николаевича?

— Это вопрос к Путину. Но мне кажется, он думал не столько о преемнике, сколько о преемственности курса, который проводил. Российская традиция, увы, такова, что всякий новый лидер государства обрывал линию предшественника. Путин этого не хотел. А Ельцина больше заботила фигура преемника, чьей главной задачей являлось гарантировать безопасность его и семьи.

— И все же не дело, как говорил нам Григорий Явлинский, относиться к избирателям словно к маленьким нездоровым детям. Мы отныне всегда будем ждать, какое имя следующего президента назовет президент действующий? Сами способны сориентироваться, что к чему. Так ведь положено в демократиях?

— Безусловно. Надо отходить от пресса административного ресурса, не стыкующегося со свободным волеизъявлением народа. Очевидно, мы придем к такой практике, когда действующий президент, не оставаясь индифферентным к тому, кто его сменит, будет оказывать поддержку определенному кандидату, но не станет выдвигать его фигуру в качестве преемника.

— Сколько времени вы отводите президенту Дмитрию Медведеву, чтобы в тандеме с Владимиром Путиным обрести лидирующую позицию? Это произойдет?

— Думаю, при Путине Дмитрий Анатольевич никогда не станет абсолютно лидирующей фигурой. Однако то, что он — не «английская королева», а активно выполняет функции главы государства, не подлежит сомнению.

Глава седьмая Близкий Восток

— Когда мы впервые прилетели в Дели открывать корпункт «Литературной газеты» в Индии, стояла пятидесятиградусная жара. Таксист-сикх нервничал: то ли все стекла открыть в душном «Амбассадоре», то ли не устраивать сквозняк, чтобы не продуло играющего на заднем сиденье трехлетнего русоголового мальчика. Первая реакция была: куда мы привезли маленького сына? Но спустя минут сорок машина остановилась у небольшой двухэтажной резиденции, перед входом в которую росла шелковица и цвели невероятной красоты розы. Открывший ворота чукидар, обращаясь к ребенку, с лукавой улыбкой произнес: «Намаете, сэр!» Кажется, в эту минуту мы поймали себя на одинаковой мысли, что будем любить эту страну. Так и вышло. Стремительно попали под ее очарование и, с грустью покидая Индию через несколько лет, не сомневались: станем по ней тосковать, возможно, видеть во снах… Евгений Максимович, вы-то знаете: будучи разными во всем, люди, помимо прочего, делятся на две категории — тех, кого навсегда пленяет Восток, и других, относящихся к нему с почти брезгливым отторжением. Так какая, на ваш взгляд, тайна, загадка сокрыта в Востоке? И почему она не открывается всем?