Я, мой брат Лёха и мотоцикл

— А я выиграю, — пообещал Лёха-нахал. — Я всех обставлю.

— Ну и хвастун же ты, Лёха, — заудивлялся дядя Петрович и снова покачал своей красной головой с белыми волосиками.

Но Лёха удивляться не стал. Он спросил у дяди Петровича, будто дядя Петрович был не дядей и не самым главным в нашем клубе, а таким же, как и сам Лёха:

— Петрович, а ты покатаешь меня на своей тачке?

— Ты сперва выиграй, тогда и покатаю. А пока извини: надо ехать проверять трассу.

— Петрович, ты посмотри, чтобы там ямок не было! — прокричал Лёха, когда дядя Петрович уже ехал проверять, чтобы всё было правильно.

Глава 28 Сзади никого

Меня провожали папа и Лёха. Мне досталось место с правого края, то есть дальше всех от точки поворота на трассу. Очень неудачное место.

— Ты, Юр, жми и не оглядывайся, — говорил мне папа. — А то ты всё время оглядываешься и невольно тормозишь. А чего, спрашивается, оглядываться? Жми в свою силу — и всё!

— Главное, — солидно вставил своё Лёха, — не ёрзать. Держи крепче руль — и вперёд! И фиг тебя кто догонит. И сразу со старта по газам…

— Тем более что Долинский, — сказал папа, — перешёл в класс восьмидесятипяти кубиков. Так что у тебя из сильных соперников остались лишь Краюхин да Редькин. Сделаешь их — и ты первый!

А между тем специальная тётя на высоких каблуках уже пересекала трассу со своей картонкой. Я так волновался, как ни разу в жизни, и даже не разглядел, что написано на этой картонке. Тётя перевернула картонку — и папа слегка подтолкнул меня вперёд.

Но первым вырваться на трассу мне не удалось, а лишь пятым-шестым. Однако я почти сразу же «сделал» троих, потом ещё одного, но не Редькина, а кого-то другого, и «сел на хвост» Краюхину.

Впереди у нас десять минут плюс два круга гонки. Можно немного «повисеть на хвосте» у Краюхина, а потом постараться вырваться вперёд. Но вырваться мне как-то всё не удавалось и не удавалось. Едва я поднажму и сравняюсь с Краюхиным, как он поднажимал тоже и уходил вперёд. Не далеко, правда, метров на десять-двадцать, но всё-таки вперёд.

Я уже ни о чём не думал. Я караулил Краюхина. И подкараулил. На повороте, о котором говорил папа, Краюхин почему-то всё время сбрасывал скорость и старался повернуть по внутреннему радиусу. И я за ним следом. А папа говорил…

Я взлетел в воздух на трамплине перед этим поворотом вслед за Краюхиным. Он опять пошел по малому, а я по большому, почти не сбавляя скорости, вышел на прямую и дал газу — и Краюхин остался сзади.

И тут я краем глаза увидел маму. Она стояла перед «стиральной доской» и хлопала в ладоши. Это меня обрадовало больше, чем если бы она подгоняла. С этого мгновения я поверил, что приду первым.

Я не оглядывался, хотя и чувствовал, что Краюхин где-то совсем близко. Но там, где я раньше не решался рисковать и помимо желания сбавлял газ и переходил на меньшую скорость, теперь я газ не сбавлял, хотя сердце у меня замирало сперва от страха, потом от восторга, что я преодолел самого себя.

Вот уже финишёр помахал передо мной желтым флагом: осталось всего два круга. Вот я проскочил «стиральную доску» и даже не почувствовал её. Вот один поворот, прямая, ещё поворот, опять прямая перед трамплином, газ — рывок, взлёт, приземление, выход на большой радиус… — я не выдерживаю и оглядываюсь: сзади на повороте никого.

Финиш!

Я — первый!

Впервые на гонках России!

Во мне всё пело и ликовало. Хотелось одновременно и смеяться и плакать. Я никогда не был таким счастливым. Мне даже не хотелось ни с кем разговаривать, и я, покинув трассу, свернул на тропинку и поехал, сам не зная куда.

Тропинка то петляла среди редких деревьев, то падала вниз в небольшие овражки, то взлетала круто вверх. И хотя я впервые ехал по этой тропинке, мне казалось, что я знаю каждый её поворот, каждое падение и взлёт.

Лишь в одном месте, заросшем высокой осокой, я притормозил, боясь застрять в грязи, а потом рванул вперёд и выскочил на сухое. Так я доехал до самого леса, остановился, оглянулся, выключил двигатель. И наступила такая тишина, как будто в мире нет никого, кто мог бы эту тишину нарушить.

Я снял шлем, и только тогда услыхал треньканье синичек, крики ворон и лёгкий шум деревьев под слабым ветром. А трасса осталась далеко, и оттуда не доносилось ни звука, будто и нет никаких гонок, а я сам по себе приехал в эту даль неизвестно зачем.

Я постоял ещё немного, завёл свой мотик, развернулся и погнал назад, подумав, что папа с мамой будут волноваться.

— Ты зачем туда поехал? — спросила мама, но не очень строго. — А если бы кончился бензин? Или ещё что? Ты уж, пожалуйста, никуда не уезжай больше.

— Хорошо, — сказал я. — Больше не уеду.

Тут пришёл папа.

— Ты сегодня просто молодец, — сказал папа. И добавил: — Грамотно прошёл трассу. Только надо было сразу же идти на том повороте по внешнему радиусу.

— Я забыл, — честно признался я. — А потом вспомнил.