Я-муары. Откровенные истории блогера

А я уже помню бабу Лизу не в шикарной огромной квартире в центре Москвы, а в большой коммунальной квартире, где она занимала узкую комнату, похожую на пенал.

И при этом такое великодушие. Мне кажется, эти мечтатели первых дней революции действительно изжили в себе собственнические инстинкты, даже по отношению к мужьям и женам.

Можно говорить о том, как это плохо, или, напротив, о том, как чудесно. Но факт остается фактом: они были другими. Наивными и очень опасными в этой своей наивности.

Красотки 30-х

Когда моему папе было 14, уже почти у всех его одноклассников родители были арестованы.

И юноша стал думать о том, что что-то очень не так в советском королевстве. Ведь в его классе учились дети тех, чьими руками делалась эта революция, дети самых преданных партии людей.

И этими мыслями он поделился с самым близким своим в то время человеком – с мамой. Мой папа в то время искренне считал, что умнее его мамы не может никого быть. Он даже рассказывал мне, что в детстве часто размышлял, почему Сталин управляет страной, а не его мудрая мать.

Поэтому своими горестными догадками он поделился прежде всего именно с ней. Баба Лиза удивилась, огорчилась, испугалась.

И на следующий день собралась идти разговаривать об этом с секретарем комсомольской организации школы, в которой учился ее единственный сын.

По необыкновенно счастливой случайности она встретила по дороге в школу друга семьи – старого большевика, видного партийного деятеля.

Мать сразу же стала жаловаться ему на сына. Старый друг схватил бабушку за плечи, с силой встряхнул и сказал голосом, отсекающим всякие возражения: «Ты сейчас пойдешь домой и никогда, ни при каких обстоятельствах ничего и никому не расскажешь о Володе».

Так мой папа был спасен от тюрьмы, а может, и от смерти в сталинских застенках. Ведь смертная казнь допускалась тогда с двенадцати лет.

А баба Лиза сама рассказала эту историю моему папе. Она всегда такая была – душа нараспашку. А уж что в этой душе – кому какое дело. А и не было там ничего такого.

Легким и веселым человеком была наша бабушка. С громким гиканьем съезжала она на восьмом десятке с ледяной горки на картонке, весело кружилась на самых лихих аттракционах в парке Горького.

Раскрутившись на каруселях, бабушка восторженно вопила: «Товарищи, ловите мои очки, у меня улетели очки!!!»

Никогда я не слышала от нее никаких нотаций и нравоучений. Она считала, что люди общаются только для того, чтобы радовать друг друга.

И всегда сама следовала этому принципу. Могла получить пенсию и за час истратить ее на подарки внучкам. Никаких рассудочных решений, никаких планов и здравого смысла.

И конечно, такое сокровище разглядели не только мы.

Бабушке было уже 68, когда она с победным воплем ворвалась в нашу квартиру на улице Горького.

– А! – кричала она. – Я сейчас была в поликлинике старых большевиков, и врач сказала мне, что я еще вполне могу жить половой жизнью!

Побледневшая мать моя опустилась на табуретку.

В процессе выяснений стало понятно, что все не так уж страшно. Бабушке сделал предложение ее старый товарищ по партии, Игорь.

И она согласилась. Пусть молодые были и не очень молоды, но страсти в их юной семье кипели нешуточные.

Баба Лиза с друзьями и маленьким сыном, моим отцом

С ним же на курорте

То дед Игорь запирал бабу Лизу в квартире, не пуская ее на заседания партячейки ЖЭКа, где, по его словам, за ней бессовестно ухлестывал какой-то генерал, то баба Лиза пыталась выследить своего легкомысленного мужа.

Для этого она приезжала к нам с ночевкой, подрывалась в обратный путь в пять утра и в неурочное время влетала в квартиру. Но кроме пустых бутылок водки ей ничего постороннего запеленговать в квартире не удавалось.

Баба Лиза и трижды Герой Советского Союза Покрышкин

Отечественная война, с ранеными

И опять же это все было как-то весело, не надрывно, со смехом, прыжками и ужимками.

Сам ее избранник был страшнее Кощея Бессмертного. Многие годы он провел в сталинских лагерях и там потерял здоровье. У него тряслись мелкой дрожью руки, ноги, язык периодически вываливался изо рта. Речь была весьма невнятной.

А ведь любила его бабушка по-настоящему. Наверное, помнила его еще молодым, высоким и смелым комсомольским вожаком.

В редакции журнала «Работница»

Когда дед Игорь умер, баба Лиза впервые по-настоящему приуныла. Она вся поникла, стала плакать и говорить, что тоже уйдет.

Старость

Как-то она расплакалась в кабинете врача в своей поликлинике старых большевиков. И врач, желая ее утешить, сказала:

– Зря вы так убиваетесь, Елизавета Ивановна. Вот этот ваш муж лично у меня спрашивал, можно ли признать вас недееспособной и переписать вашу квартиру на себя.

После этого разговора бабушка прожила совсем недолго. Можно выжить без многого, но вот без чего-то, оказывается, все же нельзя.

Вещей после нее практически не осталось. Сережек-колечек просто никогда и не было.