Я назову её — Земля

— Ну, здравствуй, Яр! — прожурчал за спиной юноши девичий голосок.

Он обернулся на голос и обнаружил позади себя смеющуюся подругу.

— Что ты там про планетку говорил? Уже можно смотреть?

Волны не спеша накатывались на песок пустынного пляжа, катая по нему песчинки и мелкие камушки, на самой границе моря и суши. В нескольких шагах от прибоя белая пустыня без всякой растительности, покрытая пушистым и невесомым, словно туман, снегом, простиралась до самых седых гор с белыми шапками ледников. Над головой плыли почти прозрачные перья облаков, золотистые в рассветных лучах, иногда открывая взгляду небо. Небо цвета глаз самой красивой девушки во Вселенной.

Лея подбросила вверх охапку снега и с веселым смехом закружилась внутри искрящегося облака. Глядя на эту прекрасную богиню, юноша не знал, как начать разговор, как сказать девушке о том, о чём хотел сказать уже долгое время. Как легко он мог в детстве говорить с ней на любые темы, и как трудно ему сейчас раскрыть перед ней свою душу, сказать ей о самом главном.

А девушка просто веселилась, не замечая его душевных терзаний.

— Яр, у тебя получилось! У тебя получилось! Ты посмотри, какая красота! А ты говорил, что ты учёный и не чувствуешь красоту! Неправда, ещё как чувствуешь. То, что ты создал, — необыкновенно. Если бы я не знала тебя, я бы подумала, что у тебя уже есть муза, которая тебе помогла.

Яр, воодушевлённый похвалой, расправил плечи, приосанился.

Лея взяла в руку горсть снега, поднесла ко рту и дунула так, что Яра с ног до головы окутало серебристым облаком невесомых снежинок.

Он прикрыл глаза рукой и, слегка запинаясь, проговорил: — Есть муза. В том смысле, что у меня есть ты. Ты мне и помогла. То есть, подала главную идею. Хотя, наверное, даже не зная об этом.

— Ты в этом уверен? — с загадочной улыбкой девушка проплыла мимо него в сторону открывшегося невдалеке портала. — Яр, кажется, у нас гости. Или гость.

Из портала на поверхность пустынной планеты ступил высокий дэв, в тёмно-синем хитоне, с длинными светлыми волосами ниже широких плеч, резкими чертами лица, выдававшими явное родство с семьёй Свара, и внимательным, но добродушным взглядом серых глаз. Гость с улыбкой приветствовал младшего брата и его подругу: — Рад тебя видеть, младший. И тебя очень рад видеть, Лея. Судя по тому, что я вижу вокруг, ты уже приложила свой талант к этой планете? Здесь очень красиво.

— Ты удивишься, Тарх, но я здесь, как и ты, впервые. Всё, что ты видишь, — это заслуга твоего братишки.

Яр обнялся со старшим братом и сказал: — Давно не виделись, брат. Мой дом — твой дом.

— Удивительно, как быстро ты справился, младший. Обычно с химическим составом своей первой планеты демиурги возятся в несколько раз дольше. Уж я-то знаю, как это трудно. Сам на это потратил не одну сотню планетарных лет. Я тобой горжусь.

Тарх потрепал младшего по вихрам и добавил: — Но я прибыл не за тем, чтоб петь тебе дифирамбы. Мы с Лорис приглашаем тебя и, — тут он выразительно посмотрел на Лею, — И твою музу, погостить у нас на нашей планете Хомору. Отдохнете после трудов праведных. И, может быть, что-то почерпнёте полезного.

Яр отвёл старшего в сторонку и тихо сказал: — Дело в том, что она ещё не моя муза. Я ещё не предложил ей. Я просто не знаю, как это сделать.

Старший брат удивился: — Так чего ты ждёшь, младший? Ты думаешь, она не понимает, о чём все твои мысли? Да у тебя всё на лице написано. Ждёшь, что она первая подойдёт? Не дождёшься. Это ты, ты должен сделать первый шаг. Иди смелее, братишка. Иди прямо сейчас.

Девушка, не замечая ничего вокруг, разглядывала падающие с неба на её руки и сверкающие в лучах солнца снежинки. Её завораживало совершенство линий, казалось бы таких простых, но удивительно точных и гармоничных геометрических узоров, в огромном количестве оседающих на поверхность пушистым ковром. Яр смотрел на девушку не отрываясь, будто навечно хотел запечатлеть, впитать взглядом дорогой образ. Разлетающиеся от порывов ветра длинные пряди, звенящий, словно тысяча серебряных колокольчиков, девичий смех и пляшущие в глазах девушки весёлые чёртики звали, манили юношу, но в то же время нагоняли страх и неуверенность: «А если откажет? Если рассмеётся в лицо и откажет?» Юноша смотрел на свою подругу, любовался родными, прекрасными чертами, ладной фигуркой и не знал, как сделать этот самый трудный шаг. Набраться смелости и наконец сказать ей те самые слова, те простые слова, те самые главные слова, которые он уже миллион раз повторял в своих мыслях, но никак не мог произнести вслух. Те слова, которые она уже давно ждала услышать от него и которые должны были изменить всё. Всё в них самих и вокруг них.