Я назову твоим именем сына (СИ)

— Пока, Марго! Спокойной ночи! — он шагнул к двери.

Она метнулась следом за ним:

— Ты не обиделся на меня?

Он помотал головой:

— Что ты! Конечно же, нет! Всё образуется!

Он вышел, прошёл мимо её окна. Она стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу. Нерешительно подняла руку вверх, махнула ему, опустила руку и слегка прикусила указательный палец. Он кивнул ей, прощаясь. Она нарисовала на стекле сердечко и послала воздушный поцелуй. Он скрылся из виду, а она ещё долго стояла у окна, прижимаясь горячим лбом к холодному оконному стеклу.

ГЛАВА 9

На следующий день, суматошная лагерная жизнь захлестнула Максимилиана, отвлекла от невесёлых мыслей. Лишь изредка, воспоминания подсмотренного свидания Риты и Макса, лёгким уколом где-то в глубине чуть ноющего сердца, напоминали о себе.

— Максимилиан! — услышал он громкий шёпот за спиной, сремительно обернулся — Милка! Рыжие волосы пламенели в ярком солнечном свете. Максимилиан поморщился:

— Милка! Чё ты в такой бешенный цвет выкрасилась, жутковато смотреть — на сбежавшую из сумасшедшего дома смахиваешь!

— Что бы понимал! Сам ты из дурдома! Тебя не спросила! — Милка упёрла руки в бока, недовольно взглянула на Максимилиана, — наша договорённость в силе? Или ты заднюю передачу включаешь?

— Чё за тупые намёки! Ты это! Давай без оскорблений и дурацких намёков, а то у нас с тобой ни чё не получится!

— Нежный какой! — проворчала Милка, — а ты мне дурацкие указания не давай: в какой цвет мне волосы красить, как одеваться и так далее.

— Как хочешь, — длиннющая нескладная фигура согнулась, наклоняясь к Милке.

— Ты что? — изумилась она.

— Нам надо попытаться поцеловаться, но ненормальный цвет твоих волос меня раздражает, как красная тряпка бесит разъярившегося быка.

— Не торопи события, мальчик! Никто не собирается целоваться с тобой раньше времени. Может быть, и вообще…, — она замолчала.

— Ещё и дерзкая! Не нравятся мне дерзкие девчонки!

— Ну, всё понятно! — Милка повернулась, собираясь уходить и через плечо, недовольно бросила, — так и знала, что ты в последний момент откажешься.

— Эй! Подруга! Я не отказываюсь! Договорённость есть, и мы приступаем к её реализации. Нам надо научиться, не обращать внимания на то, что нам не нравится друг в друге, иначе ни чё не выгорит.

— Перестань критиковать МЕНЯ! — она выделила голосом «меня».

— Ладно! — пожал костистыми плечами Максимилиан, — как скажешь. Слушаюсь и повинуюсь!

— Вот так-то лучше! — она слишком часто слышит критику о цвете волос. Так часто, что даже решила перекраситься в более натуральный оттенок. Но природная гордость не позволяет это сделать, по крайней мере, здесь в пионерском лагере.

— А ты, это! Не будь такой дерзкой! И ещё — ни какой Милаи, милая, Милочка — пожалуйста! Можно Милочка — копилочка, но только не Милая. Жуть, а не имя!

— Попробую, — буркнула Милка, — если не будешь в занозу лезть — я буду мягкой и пушистой. Мягонькой такой и пушистенькой — препушистенькой!

— Чё, пойдём в радиорубку — о танцах объявим?

— Пойдём!

Они пошли в сторону радиорубки, Максимилиан положил руку Милке на плечо. Она недовольно дёрнулась:

— Убери! — огрызнулась она.

— Ты чё! Не даёшь в образ войти!

— Рано ещё! Вечером начнём в образ входить!

— Э! Я так не могу — «по щелчку». Щёлк — влюбился! Щёлк — разлюбил!

— Придётся привыкать!

— Если так будешь разговаривать со мной, я, при всём желании, не смогу безумную любовь изображать, так что давай поаккуратнее.

Милка, нервно передёрнула плечами и ничего не ответила. Подошли к радиорубке, Максимилиан отпер ключом дверь — затхлый запах каморки, пыль, покрывавшая всё вокруг толстым махровым слоем. «В прошлый раз с Марго здесь был» — нахлынули воспоминания на Максимилиана. Он вздохнул.

— Ритку вспомнил? — поняла Мила.

— Ну! В прошлый раз мы были здесь вместе с ней. Если бы не Макс, может быть, у нас бы с ней что-то получилось.

— Не думаю! — «отрезала» Милка подняла тряпицу, валявшуюся на полу, вышла за дверь каморки, встряхнула её несколько раз, отчего в лучах солнечного света, хаотично заплясали пылинки. Вернулась в радиорубку, смахнула пыль со старого, покрытого облезлой искусственной кожей кресла, села на него, выжидательно посматривая на Максимилиана, — ты бы прибрался здесь, пыль стёр, порядок навёл, страшно смотреть — как здесь всё запущено.

— Ну, уж нет, милая моя! Мне за это не платят! Есть желание — приберись!

— Вот ещё! — фыркнула Милка, — делать мне больше нечего!

— Вот и ко мне не приставай с глупостями.

«Внимание! Внимание! — разнёсся по лагерю голос Максимилиана, — сегодня вечером Танцевальная веранда! Приглашаются только красивые девушки! Страшненьким предлагается остаться в корпусах и лечь пораньше спать!»

— Браво! Бис! — Милка похлопала в ладоши, иронично изображая восхищение.

***