Я - не я

А Неделин не хотел. Ему надоело. Ему приелось то, что его все узнают на улице (его ведь уже и по телевидению три раза показывали: времена теплели на глазах! - неофициальные кумиры табунами выходили из подполья раскланяться с благодарным народом), причём узнавали его, уже не путая с поп-Субтеевым, звезда которого за год закатилась и упала, пришла мода на певцов-мальчиков, совсем желторотых и безголосых, но симпатичных, двух таких мальчиков вывел на орбиту, бросив лже-Субтеева, Барзевский, они были похожи и выступали в разных местах под одним именем (Барзевский, наученный горьким опытом, заранее подстраховался). Неделин понял теперь, что скорее всего как раз невозможность спрятаться от любопытных назойливых взглядов и довела Владислава Субтеева до желания превратиться в бича, который питается объедками и не привлекает к себе ничьего внимания. Неделину надоело надевать ватник, драть струну и выть непредсказуемым голосом. Надоело, что все ждут от него чего-то необычного. Трюки только сначала тешат. Однажды он, не спросясь Лены, вышел на сцену в ширпотребовском костюмчике коричневого цвета (пылились тогда во всех магазинах, стоя при этом всего 80-100 рублей), в белой нейлоновой рубашке (купил в уцененке за три рубля),в широком цветном галстуке. Против его ожиданий, это вызвало фурор, ширпотребовские костюмчики и нейлоновые рубашки исчезли из всех магазинов, пришлось многим шить эти вещи на заказ, прося, чтоб - талия под мышками, плечи узкие, брюки коротковаты и уже с бахромой...

Он стал отказываться от выступлений. Лена возмутилась, говорила, что его долг - существовать в режиме самосожжения, и чем быстрее он сгорит, тем ярче будет свет. Неделин уступал ей, но однажды, после очередной ссоры, даже ударил её, закричав, что исчезнет неведомо куда. (Он мог бы, конечно, бежать из своей шкуры в любую другую, много нашлось бы охотников поменяться, но он считал себя обязанным вернуть эту шкуру владельцу и намеревался для этого попасть в Полынск, чтобы там отыскать следы Субтеева.)

Лена заплакала, как обиженная сестра, Неделин приласкал её.

- Нет, действительно, тебе надо отдохнуть,- сказала она.- Набраться сил перед новым всплеском. Поживём где-нибудь в избушке, в глуши, а?

Глушь и избушка нашлись в Подмосковье, на даче подруги Лены, дочери министра или замминистра, одинокой, но доброй молодой женщины Лины. Неделин со страхом ждал от Лины мудрых бесед, но она, при том что была кандидат искусствоведения, не курила, не пила водки, могла целыми днями не упомянуть ни разу ни Малевича, ни Джойса и даже не имела пятнистого дога - и вообще собаки не имела. Зато любила выращивать землянику, огурцы и вкусно готовила.

Неделин отмяк душой, ходил купаться и загорать к мелководному пруду, гулял по берёзовому лесу. Раздражало только ожидание Лены. "Видишь,говорила она на вечерней заре.- Кровавый закат. Но он умиротворяет. Правда? Кровь - умиротворяет! Тебе нужно об этом написать. Только ты сумеешь"."Ладно",- хмуро обещал Неделин, испытывая отвращение ко всем стихам мира и к гитаре, которая лезла на глаза, жёлтая крутобёдрая стерва, как бесстыдная бабища, воспылавшая чистой романтической любовью к юному голубоглазому пушистощёкому похабнику. С Леной вообще творилось что-то странное. Она часто оставляла Неделина и Лину наедине - и вдруг неожиданно входила: лицо в пятнах, глаза - мрачные. Как-то сказала, что ей нужно срочно в город, навестить брата и мать, уедет вечером в электричке, вернётся завтра к обеду. Вернулась же на самом деле ночью. Ворвалась в комнату Неделина:

Уже - ушла?

Кто? - не понимал Неделин, продирая глаза.

Эта тихая тварь? О, я знаю этих тварей! Уже успели?

Что успели?

Всё, что нужно! Я знала! Я чувствовала! Я среди ночи проснулась, сердце бьётся, ясно вижу - ты и она! Как будто вы в двух шагах! Нестерпимо! Так что можешь не запираться. Тихая стервочка, красоточка! Я ей харю серной кислотой сожгу!

Опомнись!

Молчи! Я бы простила, но зачем тайком? Ты пой ми, тебя это недостойно! Ты должен делать всё открыто!

Неделин был так изумлён, что даже не смеялся.

Объясни,- сказал он.- В чём ты меня обвиняешь?

Неясно разве? В том, что ты - с ней.

Что? И - как?

Это уж я не знаю!

Ты соображаешь, что говоришь?

Не прикидывайся! Учти: ей рожу сожгу кисло той, сама отравлюсь. А ты живи. Тебе, скотина, надо жить.

Дура,- сказал Неделин.- Я же ничего не могу. О чём ты?

Лена помолчала.

Прости, я действительно... Дура... Я забыла...

И проплакала до обеда, не вставая с постели.

Причины такого её поведения стали отчасти понятны Неделину, когда он наткнулся в её вещах (искал таблетки от головной боли) на толстую тетрадь. Обложка сама открылась, и то, что было написано на первой странице, не могло не заинтересовать его. Крупными буквами, чёрными чернилами: РОК НЕДЕЛИНА. Всё остальное тоже было написано чёрными чернилами, а некоторые слова красными. Это выглядело жутковато. Пользуясь тем, что Лена и Лина ушли купаться, а потом собирать грибы после вчерашнего дождя, Неделин сел у окна - чтобы видеть их возвращение - и стал читать.