Я - не монстр, но кусаюсь

— Ты падок на женскую красоту, — пробормотала Камила, сдерживая дрожь.

— Есть немного, — и улыбка набекрень, и снова голодный огонь в глазах. Крепкий зов сделала тетя Валя.

— Потому не заикайся о чувствах, — понизила голос. — Не нужно это.

Он смотрел и молчал. Долго и пронзительно, а затем прошептал:

— Ты же маг, сделай так, чтобы ночь не кончалась…

В его серебристо-голубых глазах блеснул глянец. Камила сама так завралась, что верить в его искренность не получалось. Но время, что зациклилось с их встречи на балконе, будто давало им лишние минуты, дополнительные часы счастья.

— Чтобы ночь не кончалась, нужно умереть. Будет тогда вечный мрак, — невесело проговорила она и, вытянув руку, погладила его губы, поднялась по спинке носа и пересчитала ресницы. — У меня ощущение, что я тебя давно знаю.

— Вряд ли, — сказал тихо и прикрыл глаза. — Я бы запомнил нашу встречу.

— В другой жизни?

— Других не бывает, Ками, — распахнул веки и приблизился. Мягкая тень легла на лицо. — Но в судьбу я верю.

— Мы сами вершим свою судьбу, — хрипнула. — Мама так всегда говорит.

— Прекрасная женщина, твоя мама. Мудрая. И красивая.

— Бессовестный угодник красоты! — Камила немного оттолкнулась. Мысли рядом с ним не собирались в кучу. Хотелось только его поцелуев и объятий, а думать совсем не получалось, но она не настолько слабачка, чтобы поддаваться на мужские чары.

— Еще какой, — его рука сорвалась с плеча и нагло скользнула по ноге, приподняв рубашку. — Особенно, когда она безупречна…

Было что-то прекрасное в его обидных словах. Камила запрокинула голову и позволила поцеловать себе шею, а когда жар затопил низ живота, дернулась и отошла подальше.

— Ты не знаешь меня. Я ведь монстр. Убить могу, если сорвусь.

Антон вытянул руки, пытаясь ее поймать, но Камила еще отступила.

— Я… — она перевернула ладонь и собрала пальцы в пучок. Тарелки и вилки в мойке приподнялись. — Я — чудовище, понимаешь? — раскрыла руку и резко отряхнула ее. Посуда рухнула и разлетелась на кусочки, огорошив звоном и грохотом. Антон отпрыгнул в сторону и прилепился к стене.

Камила словила его ошарашенный взгляд из-под кудрявой челки. Теперь она знала, что должна сделать.

— Понимаешь, — ответила за него. — Возле озера есть брешь в защите поместья. Ты свободен, — бросила спокойно и, мягко повернувшись, ушла в гостиную.

* * *

Антон долго стоял у стены и не понимал, что делать дальше. С одной стороны: не хотелось впутываться в историю с сумасшедшей магичкой, способной одним мизинцем переломать тебе хребет, с другой — в глубине души было горячо, когда думал о Камиле. Почему, и сам не понимал. А если, и правда, околдовала? Что ей стоит с такой силой-то? Но зачем тогда гонит? Нет логики.

Присел за стол и долго смотрел на белоснежную скатерть. Казалось, прими сейчас неверное решение, и жизнь пойдет под откос. И чувство самосохранения взяло верх. Антон тяжело поднялся и, бросив в гостиную последний взгляд полный надежды, что девушка стоит и ждет, но там было удручающе тихо и пусто, вышел через боковую дверь на улицу. Ночная прохлада отрезвляла и колола разгоряченные щеки; вдалеке тоскливо пел соловей. Так пронзительно и звонко, что свело челюсть от нового и непонятного чувства. Отмахнувшись, Шилов затянул, перекрикивая песню ночной птицы:

— Маленькие тараканчики живут в однокомнатной,

не ведают они ни проблем, ни забот.

Но вот однажды вместе с хозяюшкой золотой,

Пришел в квартиру злобный пушистый кот.

Ням-ням, хрусь-хрусь…

В рассыпную скорей!

Мяв-мяв, кусь-кусь…

Теперь коту Кузьме веселей.

Антон прошел мимо поваленных деревьев с жутким трепетом, добрел до озера и замер у небольшого пятачка, где все случилось. Даже трава была еще примята от их страсти. Затопило жаром низ живота, но Шилов мотнул лохматой головой.

Он выполнил задание и может быть свободен. Заберет деньги и просто забудет об этом приключении. Только ноги не шли прочь. Что-то держало. Или кто-то.

Присел на корточки и долго не мог решить. Вот, казалось бы, обогни озеро, а дальше виднеется трасса и огни поселка. Пешком за двадцать минут можно добраться до тетки и потребовать «гонорар».

— Смешно! Я будто добровольный пленник. И почему ты меня так интересуешь? — говорил в тишину и пытался найти в себе ответ, но не находил.

Слишком привык, что его ценят лишь за деньги, за красоту, за компанейский характер. Но кто смотрел, чем он живет и дышит? Кто спрашивал, почему сердце по утрам щемит, кто обращал внимание, что Антон заливает текилой пустоту в своем сердце? Да и жизнь до встречи с золотоглазым монстриком казалась пресной и ненастоящей, а сейчас словно преобразилась: разнообразилась красками, наполнилась новыми звуками. Камила почему-то меняла его, будто тянула за веревочку душу и заставляла вытаскивать наружу настоящего Антона, а не прикрытого злобной маской чудака. Или мудака. Кому как больше нравится. Ведь друзья, Давид и Аверины, отвернулись от него, стоило только опустеть кошельку. Да, он не ангел, но и они не святые. И в беде показали себя с лихвой.