Я не Монте-Кристо

Глава 34

— Ма-ам? — послышалось из-за двери, и в кухню вбежал взъерошенный Данька. Остановился и уставился вопросительно на Саломию. — Мама?

— Все хорошо, сынок, — она еле шевелила губами, опускаясь на колени, — я просто разбила бокалы.

— В комнате порядок? — Никита говорил спокойно, но она чувствовала, как тот напряжен. — Тогда иди одевайся, только тепло, пойдем мою машину под снегом искать, нужно взять оттуда одежду.

И, присев возле Саломии, начал выбирать крупные куски битого стекла.

— Никуда ты не пойдешь с моим сыном, — слабым голосом проговорила Саломия, пытаясь унять дрожь в пальцах, но у нее ничего не получалось.

— Ты что себе вообразила, что я ее задушил? — зашипел Елагин, отнимая острый изогнутый осколок. А потом взял Саломию за локти и поднял с пола. Заглянул в глаза, будто проверяя, и когда убедился, что она не лишилась способности мыслить, усадил на стул, а сам присел рядом на корточки. — Я не Джек-Потрошитель, если ты об этом, я виновен в гибели моей жены, Алина, как и вся моя семья, и вины с себя не снимаю, но к Данилу это не имеет никакого отношения. Ты совсем бледная, налить воды?

Она лихорадочно завертела головой из стороны в сторону, давая понять, что ничего ей не нужно, Никита окинул ее недоверчивом взглядом, но затем продолжил собирать осколки, а мелкие смел щеткой на совок.

— Твоя жена… — нашла в себе силы заговорить Саломия, — я знаю, она претендовала на наследство. Значит, она была моей родственницей?

— Вон оно что… Нет, Алина, она была тебе никем, моя семья действительно претендовала на наследство, но это отдельная история, думаю, тебе лучше о ней не знать. А моя жена никакого отношения к деньгам твоего прадеда не имела. И вообще, давай так, я не достаю тебя вопросами о муже, ты больше не спрашиваешь о моей жене, договорились?

— Зачем тогда судиться со мной собирался? — не удержалась она и увидела на его лице самое надостоящее недоумение.

— Судиться? С тобой? Разве что в пьяном угаре, — и, наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: — Я в запое был несколько месяцев, вообще не помню, что тогда было. Может, я к тебе под окна голый приходил и на гитаре играл, все могло быть.

— Ты играешь на гитаре? — в некотором отупении спросила Саломия.

— Нет, — ответил Никита и уже в дверях обернулся: — Мы с Данькой пойдем достанем из машины мой спортивный костюм, заодно пусть он погуляет, целый день дома сидит.

Саломия лишь судорожно сглотнула и кивнула. Елагин ушел, а она сидела за столом, с ужасом понимая, что пусть не осталось ни надежд, ни иллюзий, ей все равно, и даже если бы Никите вздумалось всадить ей в сердце нож, которым он разделывал вырезку, она бы и не пикнула.

Он признал себя и всех остальных Елагиных виновными в ее похищении, но в ушах звенело и отдавало эхом сказанное с такой неподдельной болью, от которой у нее шел мороз по коже: «Я люблю свою жену. До сих пор люблю…» И она его любила, и что со всем этим делать, не понимала.

…Никита и Даниэль ввалились в дом все в снегу, как два сугроба, Никита заставил Даньку снять куртку, комбинезон, шапку и вернулся встряхнуть их на крыльцо. Данька сунулся было за ним, но Елагин прикрикнул, чтобы он шел в дом, сын послушался, а сам все топтался у двери нетерпеливо, и лишь стоило тому вернуться, прилип как клещ.

Саломия с горечью осознавала, что оторвать мальчика от Никиты будет с каждым днем все труднее, ей нужно решиться сейчас, но мужчины, большой и маленький, слишком похоже заходились смехом, запрокидывая голову, и она чувствовала, как внутри совесть устроила целый сеанс иглоукалывания.

Ее мальчик казался таким счастливым рядом с родным отцом, он ведь и вправду был очень одинок — слишком маленький и щуплый по сравнению со своими сверстниками, еще и заучка. А Саломия, как ни старалась, заменить весь мир ему не могла. И теперь, представляя, с какой тоской посмотрят на нее серо-голубые елагинские глаза, как он опустит худенькие плечики и уныло побредет в свою комнату, если она запретит Никите к ним приходить, ее сердце стискивалось от жалости.

Саломия снова поспешила укрыться в кухне, но не прошло и десяти минут, как за спиной явственно ощутилось присутствие Никиты. Он молча отобрал у нее нож и принялся чистить картошку, буквально за ним по пятам заявился Данил, и больше никакие актуальные темы сегодня не поднимались.

Очарование праздника брало свое, Саломия постепенно расслабилась, в глубине души чувствуя благодарность к Никите, ведь если бы не он, ее вечер прошел бы в окружении чужих ей людей, за исключением Вадима… Кстати, надо не забыть уточнить по поводу исков, которые в пьяном беспамятстве подавал на нее Елагин. Тут же воображение нарисовало голого Никиту с гитарой и почему-то в бабочке, поющего у нее под окном, Саломия сдерживалась, сдерживалась, а потом не выдержала и расхохоталась.

— И почему меня не покидает уверенность, что ты смеешься надо мной? — подозрительно скосил глаза Никита.

— Потому что так и есть, — ответила она и шепнула, — я представила тебя за окном с гитарой. Ничего что в бабочке?