Я не отдам тебе детей

— Я много где не была. Это со стороны кажется, что работа жрицы простая, но кроме молитв и заботы о храме, мы занимаемся множеством других дел. Помогаем людям, выслушивая их. Принимаем благотворительные пожертвования, распределяем их между нуждающимися. Выступаем помощниками в судах. Это, конечно, почётная обязанность далеко не каждой жрицы, но всё же… Ты же знаешь, есть магия, способная показывать, говорит человек правду или ложь. Это облегчает процесс, помогает защитить невиновных.

Она задумалась, вглядываясь куда-то в горизонт. Редкие деревья, похожие по строению на акацию, но с неизменной красной листвой, напоминали зависших в воздухе тварей, добрых и злых, но невероятно притягательных.

— Ты ведь сама сделала выбор, — спокойно сказал Вертон. — Нельзя заставить быть жрецом. Нужно действительно разделять догматы божества, чтобы получать его поддержку.

— Иногда не мы делаем выбор, а он сам приходит в нашу жизнь и даёт нам шанс не умереть, — с теплотой сказала Тимара.

— Звучит как-то не очень правдоподобно.

— Все истории звучат нереально, но это не мешает им быть правдой, — заметила жрица. — Мы создаём свой мир. У каждого он уникальный. Своё добро и зло, своя правда, свои идеалы и цели. И очень часто бывает так, что наш мир не похож на миры других людей просто потому, что мы выбираем разные дорожки. Кто-то поклоняется Эреште, кто-то занимается торговлей, а кто-то выращивает целебные травы. Мы разные, но реальность на самом деле одна. Просто мы или можем в неё поверить, войти, представить себя там. Или не можем.

— И какая же у тебя невозможная история? — с ноткой сарказма спросил Вертон, не любивший всю эту философскую мишуру.

— А тебе точно нужно её знать? — опасливо уточнила Тимара, чувствуя, что, с одной стороны, открыться не так уж и плохо, но, с другой стороны, это может быть не самым обдуманным решением. Она искала способ сбежать от ответственности. Не попросит второй раз — значит, ему неинтересно. Попросит, настоит — и тут всё тоже ясно.

— Ты сама начала рассказ. Значит, и закончить его нужно. К тому же, о моём прошлом моими глазами ты уже слышала. Я бы тоже хотел узнать немного больше о матери моего ребёнка.

Тимара задумалась. В такой постановке ей определённо нравился этот вопрос. Но всё же рассказывать правду было страшно. Долгие годы она хранила память о прошлом в своём сердце, и оно стало чем-то личным, сакральным, недоступным для других. Показывать его было страшно. Так же боязно, как и пройти нагишом по городу. Да, большинству будет всё равно, но найдутся и те, кто будет смотреть не отрываясь, кричать вслед, осуждать, не пытаясь разобраться в причинах.

— Что ж, ты сам этого захотел. Потом не обижайся на меня, если твои иллюзии рассыплются в прах… Я родилась в небольшой деревушке у реки. За счёт неё и жили, орошали поля, ловили рыбу…

Тим прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Говорить было больно. Хотелось просто показать прошлое таким, каким оно было, не произнося ни слова.

Хвост двадцать четвёртый. Алые травы открывают души

Глава 25

Жизнь крестьян сложно назвать простой. Детство заканчивается рано, игры превращаются в тяжёлый труд. Но обычно никто не жалуется, ведь самое главное, что есть у простого человека — семья. Те люди, которые никогда не отвернутся, поддержат в трудную минуту.

Разве что старшим детям всегда легче, чем тем, кто рождается потом. Да, приходится присматривать за малышнёй, но вероятность того, что начало самостоятельной жизни будет более сытым, греет душу. Старшему сыну достаётся почти всё. Двум старшим дочерям готовят хорошее приданое. А дальше уж как боги пошлют. Получится — будет что передать, а не получится… ну, значит такова судьба, высшее провидение.

Тимара была пятой дочерью и восьмым ребёнком. Она ещё не осознавала все те трудности, которые ждут её в будущем, но чувствовала, что любят её куда меньше старших сестёр и гораздо, гораздо меньше братьев. Дети не могут выразить это словами, понятными взрослым, но часто высказывают свою обиду иначе. Они ведь не виноваты в том, что родились не первыми? По сути, они не виноваты даже в том, что родились. Это не их выбор.

Так зарождался молчаливый конфликт, который крепчал день ото дня. Мать Тимары старалась не сильно привязываться к дочери, понимая, что ту ждёт тяжёлая жизнь. Ведь своё дитя всегда любимое, а горести и несчастья его бьют по сердцу ножом. Проще представлять, что это чужой ребёнок, что его надо просто вырастить, не дать умереть с голода, не дать стать нахлебником. Тяжёлое решение человека, находящегося не в самом завидном положении. Но малышу этого не объяснить. Он видит мир в ярких красках и отчаянно хочет любви.

Тим боролась за нежность, за внимание, но получала в ответ лишь раздражение. А потом мир перевернулся, словно кто-то из богов услышал, узнал о её горе и решил помочь. Через деревеньку проезжала семья аристократов.