Я не Пань Цзиньлянь

Не будем говорить про день, наступил вечер. Ли Сюэлянь все надеялась, что соберутся тучи, но небо по-прежнему оставалось светлым и безоблачным. Едва начали сгущаться сумерки, как над головой снова выплыла полная луна. Ли Сюэлянь выругалась: даже природа ей не помогала. в это время в калитку постучали. Ли Сюэлянь подумала, что это кто-то из полицейских пришел попросить воды, но, открыв дверь, она увидела на пороге Чжао Большеголового. Чжао подталкивал вперед велосипед, на заднем багажнике которого крепилась огромная коробка. Ли Сюэлянь встретила его недружелюбно:

— Ты ведь вроде как струсил? Зачем снова явился?

Чжао потащил Ли Сюэлянь во двор, где стал разгружать велосипед. Открыв коробку, он вытащил из нее три жареные курицы, четыре тушенные в соевом соусе свиные ножки, пять замаринованных кроличьих голов. Вслед за этим под звенящую трель он вынул шесть бутылок гаоляновой водки «Лаобайгань». Ли Сюэлянь так и обомлела, до нее вдруг дошло, что именно задумал Чжао Большеголовый. Она притянула его к себе за голову и поцеловала.

— Вот тебе и недотепа. Я-то думала, что ты ни на что не годен, а ты, оказывается, стратег. Я считала, что ты безмозглый, а у тебя не мозги, а кладезь знаний.

Чжао стал распоряжаться, размахивая руками:

— Разводи быстрее огонь, приготовим несколько горячих закусок.

Пока шла подготовка к пиру, Чжао Большеголовый вышел к полицейским. Хотя дело близилось к весне, по ночам все еще стоял холод, поэтому четверо полицейских насобирали веток и развели у западной стены дома небольшой костерок. и сейчас все четверо расселись вокруг него на корточки, протянув к огню восемь рук. Чжао Большеголовый, знавший одного из них, крикнул:

— Лао Син, хватит уже мерзнуть на ветру, заходи в дом, выпьем водочки.

Лао Син поднялся и усмехнулся:

— Я ведь при исполнении, какая может быть водочка?

— Ведь твоя задача — следить за человеком? а поскольку человек находится в доме, то там и следить будет удобнее. Наверняка это понадежнее, чем следить за воротами?

Все четверо полицейских переглянулись, а Чжао продолжил:

— Да и, по правде говоря, нет уже никакой необходимости следить за кем-то.

— В смысле? — спросил Лао Син.

— Вы ведь за ней наблюдаете, чтобы она не уехала жаловаться, так? Но в этом году случай особый, никуда она жаловаться не поедет.

Лао Син вдруг замер, а потом холодно усмехнулся:

— Кто ж этому поверит?

— Ли Сюэлянь выходит за меня замуж. и сегодня по этому случаю мы устраиваем помолвку. а раз она собирается выходить за меня, то какое ей теперь дело до прошлого развода?

Полицейские снова переглянулись, а Лао Син спросил:

— Это что, правда?

— Как можно шутить такими вещами? Ладно бы еще я решил пошутить, но какая порядочная женщина такое поддержит? Так что в этом году зря вы за ней следите.

Лао Син почесал затылок:

— Звучит убедительно. Только боюсь, если мы к вам зайдем и потом об этом узнает начальство, то попадет нам по полной программе.

Кто бы мог подумать, что сын Лао Ху, Сяо Ху, покажет всем пример, и первым направится от костра к дому?

— Люди женятся, а мы тут на улице мерзнем, ну не дураки ли?

Трое его сослуживцев переглянулись и нерешительно пошли за ним.

Гулянка длилась с восьми вечера и до трех часов ночи. Поначалу все осторожничали. Лао Син старался сохранять бдительность. Но глядя, с какой радостью управляется на кухне Ли Сюэлянь, как она, подавая угощенья, льнет к Чжао Большеголовому и позволяет тому покормить ее с рук, полицейские наконец поверили, что Чжао Большеголовый говорил правду. Начав выпивать, мужчины уже не могли остановиться. Сначала они пили вместе, потом стали разыгрывать штрафные рюмки на пальцах. Они даже не заметили, как прикончили подчистую трех жареных куриц, четыре тушенные в соевом соусе свиные ножки и пять замаринованных кроличьих голов. Из шести приготовленных Ли Сюэлянь горячих блюд остался лишь суп на донышке. Шесть бутылок пятидесятисемиградусной водки «Лаобайгань» также плескались в пяти желудках, так что на каждого в среднем пришлось почти по пол-литра. Чжао Большеголовый, который как-никак всю жизнь проработал поваром, после такого количества спиртного остался как огурчик. а вот Лао Син и Сяо Хэ уже свалились под стол и забылись мертвым сном. Еще один полицейский пошел в туалет, где рухнул прямо рядом с выгребной ямой. Единственный товарищ, который еще оставался в сознании, тоже собирался пойти в туалет, но его обмякшие ноги не позволяли ему даже подняться. Чжао и Ли Сюэлянь спокойно собрались в дорогу, потом отобрали у всех полицейских мобильники, сложили их в мешок и забросили на крышу. Выкатив со двора велосипед, они заперли ворота и отправились в путь. Оставшийся в комнате полутрезвый полицейский наконец сообразил, что произошло, и собрался было в погоню, однако ватные ноги его не слушались. Когда он все-таки выполз во двор, а потом еще и прополз до ворот, то стал по ним стучать и орать:

— А ну, вернитесь, вернитесь сюда!

Но Чжао Большеголовый вместе с обхватившей его за пояс Ли Сюэлянь, которая устроилась на заднем багажнике, уже были за километр от дома.

7