Я не продаюсь (СИ)

Нет, подобные браки, ради поддержания определённого магического потенциала, не столь редки. Но если он хочет просто ребёнка со стихийным даром, то жениться на мне не обязательно. В нашей стране проблемы, к счастью, только с родом Огненных. Невест из других родов гораздо больше, и он не может этого не знать.

И вообще это так не делается. Наверное.

Только вот рожать ему ребёнка я точно не хочу и сейчас старательно ищу выход.

— А если я окажусь бесплодной?

Не по-настоящему, так на бумагах. В конце концов, он ведь тоже играет нечестно. Его лицо, словно каменеет, а взгляд становится холодным и колким.

— Значит, будете лечиться. Сейчас возможности медицины невероятно широки.

А я просто смотрю на него и не могу поверить, что это всё происходит на самом деле. Тянусь к сумочке за сигаретами. Курить я начала ещё в Академии, но вскоре бросила, а недавно пристрастилась опять.

— Можно?

Глупый, конечно, вопрос, учитывая наличие пепельницы на столе.

Он хмурится, глядя на пачку сигарет в моих руках.

— Вы курите? Плохо. Придётся пройти ряд процедур. Для меня чрезвычайно важно здоровье ребёнка.

Он говорит так, будто всё уже решено. Впрочем, для него всё так и обстоит, наверное, а вот я смириться с таким поворотом никак не могу.

Руки дрожат от волнения и огонь никак не желает отзываться, а мистер О’Лэс не спешит помочь мне. Вместо этого он встаёт, обходит стол и садится на подлокотник кресла, решительно отбирает у меня всю пачку и выкидывает в урну под столом.

— В чём дело, Камилла? — Он осторожно берёт меня за подбородок, заставляя поднять голову и заглянуть в его глаза. — Разве я похож на зверя?

Его взгляд обжигает, но слова ранят больнее.

Зверь ли он? Кончено, нет. Звери лучше. Только говорить это вслух я не намерена, но и отрицать своё отношение не буду. Вместо этого подаюсь назад, высвобождаясь из захвата цепких пальцев.

— Неужели я прошу так много? — Не унимается он. — Вы будете хозяйкой здесь, сможете со временем восстановить родовое поместье. Я не намерен ограничивать вас. При условии, что вы будете вести себя благоразумно.

Звучит очень заманчиво, но мне не нужны его деньги. Это ведь не главное. Как он не понимает? Я просто не желаю жить с человеком, который только и может, что приказывать. Жить, не смея сказать слова поперёк, смиренно глядя в пол и со всем соглашаясь.

Когда дело касалось только поместья, решиться было проще. Он честно купил его на аукционе, погасил долги. Но то был дом, неодушевлённый предмет. Ребёнок — это другое.

К тому же, если уступлю сейчас, то наверняка буду вынуждена делать также дальше. Но я этого не хочу. Не хочу и не буду. Понимание этого приходит неожиданно и тут же укореняется в сердце.

— Извините, но меня это не устраивает.

Слова даются с трудом, а сердце болезненно сжимается, стоит только представить руины на месте моего дома или спа-салон. Оба варианты ужасны. Но ведь это всего лишь дом. Не нужно привязываться к вещам. Умом я это понимаю, но сердце шепчет другое. Это ведь не просто дом — память. Всё, что осталось мне от родных находится там.

И всё же я встаю, отталкиваясь ладонями от подлокотников, иначе из такого глубокого кресла просто не выбраться. И стремительно иду к двери, кладу ладонь на ручку, поворачивая, и неожиданно слышу:

— Что я должен сделать, чтобы вы передумали?

Замираю, не веря собственным ушам.

Неужели он готов идти на уступки? Но нужно ли мне поддаваться ему? Может, стоит просто уйти и постараться жить дальше? Всё равно из этого брака не выйдет ничего хорошего.

Но перед глазами так и стоит дом, огромный сад, за которым так любила ухаживать мама. Верёвочные качели на нижней ветке старого дуба. И что-то внутри меня сжимается, отчаянно протестуя и умоляя остаться, попробовать изменить ситуацию в свою пользу.

И я поддаюсь, прошу тихо:

— Измените пункт, касающийся ребёнка.

— Я же сказал — это не обсу…

— Или я уйду.

Толкаю дверь и шагаю в коридор, показывая, что не шучу. Пусть теперь ищет себе новую кандидатку в жёны. В конце концов, если бы не он, шансов вернуть поместье у меня не было вообще. И пришлось бы как-то жить дальше.

Но не успеваю сделать и шага, когда слышу:

— Хорошо. Что именно вы хотите изменить?

Больше всего я хочу убрать пункты, касающиеся ребёнка. Но понимаю, что на такое он не согласится.

— Пункт, касающийся опеки. Я хочу иметь равные с вами права на ребёнка.

И возможность при этом жить отдельно, конечно же. Этого я вслух не произношу: итак понятно. И уже мысленно жалею малыша, потому что из мистера О'Лэса хорошего отца точно не получится.

Он молчит так долго, что мне уже кажется — ответа не дождусь. Видимо, не только мне сегодня решения даются непросто.

— Хорошо, Камилла, но в этом случае вы не получите поместье.

Что?

Нервно сглатываю, непроизвольно сильнее сжимая дверную ручку.

— Я готов уступить, но вам придётся выбрать: поместье или ребёнок.

Выбрать? Но одно без другого не возможно! Я выхожу за него только ради дома, и он прекрасно это понимает.

В этот раз молчу я, не готовая озвучить решение. Отчаянно ищу выход, но не нахожу его.