Я не продаюсь (СИ)

Открываю глаза и замираю, недоверчиво глядя на родовое поместье. Невольно делаю шаг вперёд, ещё один. Не смея поверить, что это правда, а не иллюзия или обман. В голове рой вопросов, и я не знаю, какой задать первым. Оборачиваюсь удивлённо глядя на Генри. Он смотрит на меня с грустной улыбкой.

— Мы с тобой как-то неправильно начали наши отношения, — говорит тихо. — И я решил попытаться это исправить. На время наших свиданий ты будешь жить здесь. Если, конечно, сама не передумаешь. Я нанял прислугу и привёл дом в порядок.

— А ты…

— Могу остаться, если ты захочешь. Не более того.

Эта новость сбивает с ног, ошеломляет, и несколько минут я просто смотрю на него, не зная, что сказать в ответ.

— Спасибо, — говорю тихо и тут же понимаю — не то.

Подхожу, встаю на цыпочки и целую его в колючую щёку, и он притворно вздыхает, поднося ладонь к щеке.

— Я, конечно, рассчитывал на что-то большее, но это тоже неплохо, — произносит с улыбкой и добавляет серьёзно: — Надеюсь, ты будешь осторожна. Пока тебе лучше никуда не ездить.

Я киваю и невольно улыбаюсь в ответ.

— Зайдёшь?

Генри кивает в сторону дома. А я, словно только этого и жду, разворачиваюсь и чуть ли не срываюсь на бег. Сердце бешено колотится в груди, кажется, выстукивая радостное: «Дома. Наконец-то дома»

Но у подножия лестницы замираю, вспоминая о Генри. Моя неприязнь к нему никуда не делась, и всё же я понимаю, что не пригласить его было бы как-то не очень хорошо. Особенно после такого подарка.

И я оборачиваюсь. Он стоит там же, с какой-то странной грустью глядит мне вслед. Кн и го ед . нет

— А ты?

— Я непременно ещё загляну. Позже, — подмигивает он. — Иди.

И я послушно разворачиваюсь, быстро взбегаю по ступенькам, спиной чувствуя его взгляд. Но у двери растеряно замираю. Это мой дом, только вот ключей от него у меня нет. Оглядываюсь, но Генри уже нет.

Что ж, значит, выход один — позвонить. Правда, нажать не успеваю — дверь открывается сама, и я вижу незнакомого подтянутого седого мужчину.

— Здравствуйте, миссис О’Лэс, — говорит он с улыбкой. — Я — ваш новый дворецкий, Эдгар Пэйнд. Но вы можете звать меня просто Эдгар.

Я хмурюсь и даже оборачиваюсь, но Терезы за спиной нет. И только потом до меня доходит, что миссис О'Лэс — это я. Шагаю внутрь, с интересом оглядываясь по сторонам, и даже невольно задерживаю дыхание.

Всё, как прежде. Как раньше. Начищенный до блеска паркет, мебель без чехлов, всё те же шторы и тонкий цветочный аромат. Кажется, будто я перенеслась в прошлое, и сейчас раздастся недовольный голос матери, потому что я опять опаздываю к столу. Отец мягко упрекнёт её в ответ, а Гарри с шумом выбежит из столовой.

Сердце разрывается от тоски и боли, а горло обручем сжимает спазм. Слёзы подступают к глазам, и я спешу смахнуть их. И тут же слышу встревоженное:

— Что-то не так? Вам не нравится?

— Нет… — возражаю я. — Всё хорошо.

Даже слишком, и от того больно вдвойне.

— Может быть, вы хотите есть? Или позвать экономку, чтобы она представила вас слугам?

Но в ответ я лишь качаю головой.

— Нет, не нужно. Я лучше поднимусь к себе.

И как можно скорее взбегаю наверх, поворот налево, третья дверь моя. Но я прохожу мимо, иду дальше к спальне Гарри. Толкаю и замираю на пороге. Всё так же, как в тот день, и даже оставленный им свитер лежит на кровати нетронутым. Пыли нет, а воздух чистый и свежий, хоть окна и закрыты. Словно он и, правда, только что вышел и сейчас должен вернуться.

Судорожный вздох срывается с губ, и я тут же закрываю дверь. Моя цель — родительская спальня — находится дальше. Только вот войти туда оказывается непросто. Кладу ладонь на дверную ручку и закрываю глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца. Да и нужно ли? Зачем я иду сюда, словно маленькая девочка, разбуженная кошмаром? Родителей ведь всё равно нет и утешить некому.

Нет, и уже никогда не будет, добавляя мысленно со злой горечью. Пора бы мне уже понять. Но это не помогает, и я всё же толкаю дверь. Прохожу внутрь. Иду мимо туалетного столика матери и открытой шкатулки. Беру оставленный ею тонкий шарф со стула и жадно вдыхаю, стараясь впитать её аромат. Еле заметный, почти выветрившийся.

А затем просто забираюсь на кровать, скидывая туфли, и сворачиваюсь клубочком, утыкаясь носом в шарф. Улыбаюсь сквозь слёзы. Вот я и получила, что хотела. Но почему же тогда так больно?

Но лежать долго не получается. Сначала пиликает, оставленный мной на прикроватной тумбочке, телефон. А потом я и вовсе понимаю, что просто не могу так. Никогда не умела грустить и плакать часами. Слёзы заканчивались ужасно быстро, высыхали, оставляя после себя лишь лёгкую грусть. А сидеть или лежать надоедало. Хотелось встать, сделать что-то, словно невидимая сила толкала в спину. И за это я даже немного ненавидела себя. Разве это нормально? Разве не правильнее лежать пластом и плакать?

Может быть, но это было не для меня. Поплакала и хватит.